Паула: Я здесь еще со времен артели «Престо». Поначалу была бухгалтером. Я еще в девчонках усвоила, что мир чисел — самый чистый, ясный и понятный. Поступила в город, в техникум, жила у тети, и все училась-училась, иногда по поздней ночи корпела над учебниками. Я знала, что стану бухгалтером, но что мне сразу же придется стать бухгалтером в артели с большим балансом, понятное дело, не предвидела. Работа была чистая и интересная, я утром приходила на работу с первыми лучами солнца, у меня был свой кабинет, дверь запиралась. Я там всю бумажную работу делала, иной раз дверь нараспашку, бригадиры то и дело заходят — кому нужно нормативы посмотреть, кому материал вытребовать. С материалами поначалу просто беда была. Бакелитовый порошок нам доставляли самолетом, но доставка была так плохо организована, что иной раз мы неделями сидели без порошка. Работа стоит, мужики перекуривают и ждут. Иной заходил ко мне в кабинет, поточить лясы. Калле тогда был еще бригадиром прессовщиков бакелита, но ему до всего было дело. Такой высокий мужчина, синеглазый, спортивного сложения, вот только немного замкнутый, молчаливый. От него несло бакелитом, вонь такая, вроде кошачьей мочи, неприятно, но понемногу привыкаешь. Я тогда думала: чего это ты все время сидишь у меня, разговоров не разговариваешь, да еще бакелитом от тебя воняет. Да и бабы интересовались, чего это Калле все сидит у меня да сидит. Я сама начала говорить с ним, когда он заходил, ведь невежливо сидеть, уткнувшись в свои цифры, когда у тебя гость. Потом мы с ним однажды в кино ходили и прогуливались. Так вот и тянулся этот флирт, мне парень сразу понравился, но на работе все-таки перед народом неловко, все на тебя смотрят. А тут артели начали объединять в «Эстопласт», это было интересно. Нам построили кафе, котельную и все такое прочее, перебои с материалом закончились, и мы очень скоро увеличили продукцию на 20 процентов. Построили душевые. Калле начал принимать душ, от него уже меньше несло, а скоро он перевелся на экспериментальный участок. Я тоже захотела перейти на производство, условия улучшились, а на производстве зарплата намного больше. Калле решил, что нам надо съехаться, дела уже зашли так далеко. А семьей и квартиры легче добиваться. Мы и так слишком долго женихались. В тот раз было воскресенье, я все утро думала, чего надеть, белое платье в то время не разрешалось, я была в бледно-розовом, на фотке все равно вышло, как белое. А Калле пришел как обычно на работу, без галстука и вообще. Весь день я работала на вакуумном прессе, устала, затем наступил обеденный перерыв. Я сменила рабочий халат на свое платье и вышла за ворота, а сердце-то так и колотится. Мы встретились на углу Пярнуского шоссе, Калле пришел несколькими минутами раньше меня, чтобы никто не узнал. Я не разрешила. Он взял у тетки старые потускневшие обручальные кольца, ювелир их переплавил, так что в ЗАГС мы пришли с кольцами, ЗАГС тогда был на улице Пикк. Тогда еще считали, что обручальное кольцо — христианский символ, и советским людям надевать его негоже, но Калле заранее туда ходил, объяснял, что если главы правительства и партии не стесняются носить кольца, так отчего нам нельзя. Оказалось — можно. После регистрации вернулись на завод, оба немного опоздали с обеда. Я села за пресс, а Калле таинственным видом ходил по цеху, занимался своим делом. Когда один парень спросил, чего он все время улыбается, мне кровь бросилась в голову, я вся покраснела. Несколько месяцев наш брак оставался тайной, нечего посторонним всё знать, решили мы. Может, так никто и не узнал бы, если бы в кружке народного танца мой партнер не обратил бы внимания на кольцо и не поднял бы шум. Все так удивлялись. Да, да. Все удивлялись, как это мы так долго хранили в тайне свой роман, да и о свадьбе никто не слыхал. А мы справились, мы очень хорошо справились. Потом уже в заводском подвале устроили свадебное торжество, всех пригласили. Даже директор пришел, выпил рюмку за новобрачных. Я никогда не была так счастлива, как в те дни. Хорошее было время…
