— Вы никогда не бывали в Гоби?
— Никогда! Я ведь совсем недавно окончила Саратовский гидрогеолого-геодезический техникум. И сразу завербовалась сюда.
— Ух ты! Гидрогеолого… Дальше забыл. Слишком длинный хвост у вашего техникума. Отчаянная вы голова! Да известно ли вам, что по Южной Гоби еще не ступала нога гидрогеолога?
— Значит, мы будем первые.
— Там водятся дикие верблюды и дикие ослы.
— Ну, это не по моей части. Пусть Зыков с ними договаривается. Мое дело — найти основной водный горизонт.
— А вот как вы нащупаете в безводной пустыне этот основной водный горизонт, ума не приложу. Ощупью? Или у вас особый дар отличать поверхностные явления от глубинных? Или бурить всякий раз? Дороговато.
— Во всяком случае, поверхностного человека от серьезного я всегда отличу. А это иногда труднее, чем найти основной горизонт. Вы что, в науку не верите? Мне всегда казалось, найти алмазы там, где их нет, гораздо труднее, чем воду в степи. Гоби — степь, а не безводная пустыня, как мы привыкли считать. Да знаете ли вы, что тут, в МНР, до нас почти десять лет советские и монгольские ученые изучали подземные водные ресурсы, качество и состав воды. А обводнение района, где мы будем работать, прямо-таки необходимо.
— Почему? Город, госхоз?
— Не только. Из-за нехватки воды каждый год гибнет много скота — сотни тысяч голов. А в Гоби можно разводить и верблюдов, и лошадей, и коров, и овец. Один Южногобийский аймак даст миллионы и миллионы голов. Гоби — пастбище, каких нет в мире. Тысячи и тысячи километров пастбищ! Монголия, имея такие необозримые пастбища, как Гоби, может стать самой мощной животноводческой страной в мире.
— Откуда вы знаете?
— Знаю. Газеты читаю. Это вы привыкли полагаться на свою интуицию.
Она все знала, эта девчонка. Обо всем судила уверенно и смело. И он начинал верить в ее гидрогеологическую интуицию, а сам себе казался беспочвенным авантюристом: ведь ему никогда не приходилось, даже на практике, искать каменный уголь, а тем более алмазы. А девчонка успела пройти стажировку в Казахстане и нашла там в степи воду для совхоза.
Александр досадовал, что приходится ехать, по сути, в закрытой машине, хотя и понимал, что по-другому нельзя: изжаришься на солнце, которое припекает все сильнее, задохнешься от красной гобийской пыли.
Иногда с шумом пролетали стайки попыток — серых птиц величиной с голубя, — и опять слышалось только урчание автомашины. Если попадалась одинокая юрта, кочевники долго махали руками вслед.
