— Дык, жизня вроде налаживается. Хлебушек и скотинешку не отбирают, — ответил старик, отодвигаясь. — А вы, граждане-товарищи, откель будете?
— Из Ломова. — Земсков понял: старик спрашивает о том, какое учреждение они представляют, но решил до времени не открываться.
— Из потребсоюза али как? Должно, насчет убиенных? — заключил догадливый старик, не дождавшись ответа от Земскова, к которому обращался. — Ужели всем обчеством не совладаем с бандитами? За что порешили безвинных?
— Как случилось-то?
— Такого озорства сроду не бывало. Вечор мой брательник Гришка Рыженков и Федька Белов поехали на базар в Ломов. Верстах в четырех от села на большаке их, видать, остановили бандиты с винтовками. Как там все случилось, никто не видал, — рассказывал старик, поминутно вытирая слезящиеся от табачного дыма глаза. — Нонче утром я тоже собрался в Ломов. Отъехал сколько-то, Полкан затревожился, неспроста, думаю. Остановил лошадь, пошел поглядеть. Они лежат в саженях тридцати от дороги, прошлогодней листвой да ветками прикрытые. Я возвернулся, позвал мужиков. Потом фершал объяснил: мало что пристрелили, еще и топором изрубили.
— Кто мог сделать это?
— Документов своих они не оставили, — сказал старик. — Можа, недосекинские молодчики?..
— Энти больше возле Студенки промышляют, сюда не забегают, — степенно возразил сорокалетний крестьянин в линялой солдатской гимнастерке и фуражке с черным околышем.
— Когда же вы покончите с ними? — спросил словоохотливый старик, опять обращаясь к Земскову, очевидно принимая его за старшего.
— Это дело общее, отец, а не только милиции. Если народ не поможет, кто же тогда?
— Верно говоришь: всем миром дыхнем — ветер подымется и всю нечисть сметет.
— Так, так, — снова вмешался сорокалетний. — Говорят, и комар лошадь свалит, если волк пособит.
Его слова вызвали оживление; кто-то хихикнул и, должно быть поняв неуместность смеха, смолк.
— У темных мужиков да святых отцов не найдешь концов, — заметил старик и, сделав две-три глубоких затяжки, швырнул в траву обжигающий пальцы окурок.
При виде председателя Совета и дежурной мужики притихли.
Председатель поздоровался с Прошиным и Тарасовым, с которыми не раз встречался, поклонился Земскову. Узнав, по какому делу они приехали, приказал Лукичу — тому самому разговорчивому старику — запрячь лошадь, чтобы поехать на место происшествия.
Земсков возразил: пока доедут туда — стемнеет и пользы от поездки не будет. Все согласились с ним, и поездку отложили до утра.
