Так красивы и легки были движения женщины, что я содрогнулся. Словно подчиняясь неслышной музыке, она плавала в воздухе. (Не знаю, сколько прошло времени, пришел я в себя от прикосновения Профа и торопливо, утвердительно кивнул головой. Камерой орудовал Толстяк, у аппарата «Рекорд» возилась группа техников.)
Юбка на цыганке развевалась, и я видел, какие у нее красивые и стройные ноги, и вся она казалась совсем молоденькой девушкой. Она без всякого напряжения подпрыгивала с места; меньше всех ростом, она первой перехватывала мяч. По сравнению с ней все остальные, в том числе и красавчик, выглядели неуклюжими. И все–таки не она первая подверглась действию смертельного препарата, а боксер. Его точно обухом по голове ударили, свалился на землю без движения. Содержимое распылителя в одно мгновение изверглось наружу. Удивляться нечему, один грамм У-18, две десятых грамма раствора ДН под давлением в четыре атмосферы, рассеянные мельчайшими брызгами, за пять-шесть секунд достигли земли. Я тут же подумал, что смерть боксера связана с состоянием его сердца, он много пил, сердце износилось, а приступ удушья вызвал тахикардию и паралич коронарной артерии. Женщина замерла на месте, сгорбилась. Красавчик прислонился к стояку волейбольной сетки и медленно соскользнул на землю. Близнецы упали друг на друга у края площадки, изумленно смотрели вокруг, и оба сразу начали в такт кивать головами. Матрос, словно подчиняясь непроизвольному рефлексу, откинул в сторону Библию. Последней упала женщина, сначала на колени, потом оперлась на правую руку и повалилась на спину. Конвульсии у нее начались одновременно с красавчиком. Все ее тело сотрясали судороги, она билась, как вытащенная на берег рыба, и нельзя было понять, что это — мука или восторг от потери сознания, а может быть, и то и другое, когда уже не имеет значения, как это назвать. Продолжительность последней фазы была не более 20—25 секунд. А когда секундомер отметил конец второй минуты, они были неподвижны. Близнецы тоже корчились, яростно бился в судорогах матрос. Еще полминуты, и все было кончено. Телеобъективы цветных камер переключились на увеличенное изображение, мы увидели их лица — фиолетово-красные, с вытаращенными глазами; с удивленным выражением, которое я хорошо знал по опытам, проводившимся за четыре года до этого. Но лицо боксера осталось бледным, в углах глаз слезы. Я правильно понял, что смерть вызвана сердечной недостаточностью. Мы запечатлели их лица аппаратом «Рекорд», составили протокол, как вдруг невропатолог спросил:
