Бессмертный и неуязвимый, он вышел из комнаты, миновал узкий коридор. Каждый шаг приносил ему ощущение безграничной свободы, потрясающей полноты жизни. Он тихо отворил дверь в соседнюю комнату и заглянул. Мать сладко спала на мягких подушках.
Фенвик был счастлив, безмерно счастлив… Он приблизился, тихо миновал кресло-каталку, помедлил у кровати, глядя на мать. Потом аккуратно отодвинул одну подушку, приподнял ее и обеими руками надавил — сначала слабо — на лицо спящей.
Наше повествование — вовсе не перечень злодеяний Джеймса Фенвика, а потому нет смысла подробно описывать все, что он совершил, чтобы за короткие пять лет заслужить титул Худшего Человека Земли. Он стал кумиром желтой прессы. Бывали, конечно, люди и погаже, чем он, но те сознавали свою уязвимость и смертность и потому не стремились афишировать свои преступления.
Его поступками руководила изо дня в день крепнущая убежденность, что в этом суетном мире неизменен только он, Фенвик. «Дни их что трава», — думал он, свысока поглядывая на тех своих братьев во Князе Тьмы, которые толпились вокруг жалких, бесполезных алтарей. Но так было лишь в самом начале его новой жизни, когда он еще подходил к своим поступкам и ощущениям с общепринятыми мерками и оценками; скоро он отказался от такого анализа, не видя в нем смысла. Он был волен в своих действиях, полностью раскован, ни на секунду не сомневался в своей неуязвимости, и потому ставил самые дерзкие опыты над ближними и дальними. Ряды опозоренных судей и растерянных адвокатов все множились. «Калигула наших дней», надрывалась газета «Нью-Йорк ньюс», поясняя своим подписчикам на примере Фенвика, каким был Калигула. «Неужто кошмарные обвинения, предъявленные Джеймсу Фенвику, справедливы?» Но как бы то ни было, никто и никогда не смог уличить его в преступлении. Обвинения рассыпались, как карточный домик. Дьявол не соврал — Фенвик и в самом деле оказался системой, неуязвимой для окружающего мира, и эту свою неуязвимость он великолепно доказал на многочисленных процессах. Лично он так и не понял, как дьяволу удавалось вызволять его, не прибегая к сверхъестественным трюкам. Необходимость в подлинном чуде если и возникала, то крайне редко.
Например, один разоренный Фенвиком банкир послал ему пять пуль точно в сердце. Пули отлетели от сердца, как от стальной плиты. Их было только двое — Фенвик и банкир. Тот приписал чудесное спасение врага своего какому-нибудь защитному жилету, и последнюю пулю послал в лоб. С тем же успехом. Банкир схватился за нож. Из любопытства Фенвик не стал ему мешать. В результате банкир оказался в сумасшедшем доме, а Фенвик, непринужденно прибрав к рукам его состояние, быстро и удачно распорядился им. Обвинения против него множились с каждым днем, но все проваливались. Несмотря на все усилия, никому не удавалось доказать, что Фенвик — особо опасный преступник. Защита действовала безотказно, состояние и влияние Фенвика росли не по дням, а по часам. Репутация у него была хуже некуда. Тогда он задумал в пику всем добиться признания и преклонения. Это было значительно сложнее — он не обладал еще таким состоянием, которое оправдывало бы любые его поступки, поставило бы его над моралью и общественным мнением. Но это было поправимо, и спустя десять лет после встречи с нечистым Фенвик, возможно, еще не стал самым влиятельным человеком на Земле, но, несомненно, был таковым в Соединенных Штатах. Он добился того, чего хотел: громкой славы, общей зависти и преклонения.
