– Я не дурень! – осадил её Маркел. – А я на службе.
– Ну, служи-служи.
И больше она ни слова не сказала. Маркел, тоже обозлясь, ушёл за загородку, лёг и отдыхал после обеда. Думал. Параска ушла куда-то. Маркел ещё немного полежал, поднялся, вышел, сел к столу, достал засапожный нож и начал его натачивать.
Приходила Нюська, толклась по углам, играла с цветными тряпками, смотрела на Маркела. Тот молчал, занимался ножом. Нюська, ничего не говоря, ушла к себе за стенку. Маркел отложил нож и подумал, что нехорошо это, надо было дитя приголубить – сирота же, Гурий Корнеевич её теперь небось и не узнает, если вдруг вернётся. Вспомнив про Гурия Корнеевича, Маркел тяжко вздохнул. И, правда, тут же подумал, что да как он мог Гурия Корнеевича вспомнить, если он его не видел никогда, ибо Гурий Корнеевич уже восемь лет сидит в Ливонии, а Маркел всего два года как в Москву приехал. Как раз, кстати, приехал к тому дню, когда государь Иван Васильевич преставился. Или, правильней сказать, его преставили злые люди. Вот где было тогда дело так дело, сколько людей оно сгубило насмерть, Господи, спаси и сохрани, сам уже думал, что живым не выбраться… А всё же выбрался и заматерел, у самого князя Семёна на задворках подселился, а тут ещё соседка-ягодка, а тут…
И тут без стука вошёл Филька, горький пьяница, тоже сосед, но напротив. Маркел в сердцах подумал: принесла нелёгкая!
И угадал. Филька снял шапку, подошёл к столу, спросил:
– Говорят, тебя в Сибирь послали, это верно?
– Верно, – нехотя сказал Маркел. – И не дури мне голову, мне завтра ехать.
– А я и не дурю, – ответил Филька. – Я, может, со своим пришёл.
Тут он и в самом деле достал из-за пазухи небольшую глиняную баклажку и выставил её на стол. Маркел нахмурился. Филька сказал:
– Привыкай. В Сибири без этого нельзя.
– Почему? – спросил Маркел.
– Потому что помрёшь без неё. Замёрзнешь. Знаешь, какие там морозы? Земля трескается. А там простой земли нет, одни камни. И ничего на камнях не растёт, а только мох, называется ягель. Люди этот ягель собирают, перетирают в жерновках и варят. И скотины никакой там нет, не водится. Одни дикие собаки белые. Люди этих собак в силки ловят, варят вместе с ягелем, солью посыпают и едят. Соли там много, ага. И запивают вот этим!
Тут он постучал по баклажке. И сразу спросил:
– Налить?
Маркел молчал. Тогда Филька поднялся, взял, где надо, два шкалика, отломил хлеба, вышелушил пару луковиц, снова сел к столу и налил по шкаликам. Они молча чокнулись и выпили. Филька широко утёрся и сказал:
