Черкас вздохнул и нехотя ответил:
– Может, их и не украл никто.
А Мещеряк прибавил:
– Может, их с него, как добычу, уже с убитого сняли.
– Кто снял?
– Мы не знаем, – ответил Черкас. – Нас с ним тогда рядом не было.
– А где вы были?
Мещеряк утёрся и сказал:
– Когда Ермак в тот поход уходил, он на меня Кашлык оставил. И всё войсковое хозяйство. Уходил, на нём был этот пансырь, и с ним эта сабля. А что дальше было с ними, мы не видели.
– А кто видел?
– Василий Шуянин, второй наш есаул. Он с Ермаком тогда пошёл, в тот поход, за ясаком.
– А где тот Василий Шуянин сейчас?
– В Сибири, где ещё. И с ним сорок наших казаков. Они ещё зимой туда от нас поворотили. И вот у них надо спрашивать. Пойдёшь к ним в Сибирь?
– Пойду, – ответил Маркел. Подумал и опять спросил: – А шуба где?
– Ту шубу ищи в казне, – насмешливо ответил Мещеряк. – А Ермакову можешь у Черкаса глянуть. Хоть сейчас.
Маркел помолчал, ответил:
– Нет, мне сперва нужно подумать.
– Ну, подумай. А надумаешь, айда к нам в Пёсью слободу. Мы сейчас там стоим. Пока на Волгу не ушли.
Сказав это, Мещеряк поднялся, за ним поднялся и Черкас, они надели шапки, развернулись и вышли.
Маркел сидел, смотрел в окно, как там садилось солнце, и не шевелился. Пришёл Игнаха и принёс горячего. Маркел поел, а водку пить не стал, лёг на лавку и ещё крепче задумался. Вот почему, он думал, князь Семён на пансырь да на саблю нажимал – потому что тогда уже чуял, что в Сибири шубы не найти. Да и найти ли остальное? Где она, та Сибирь, и как туда попасть? Он же думал, что пойдёт вместе с казаками, князь Семён же говорил… А Мещеряк сказал, что они уже ушли с этим Шуяниным. Так теперь что, Маркелу одному, что ли, идти? Да никуда он один не дойдёт! Да он даже дорогу не спросит, он же понимает только по-татарски, и то через пень-колоду, а по-пелымски вообще ни слова. И кто там ещё? Вогулы, остяки, зыряне, самоеды… Но зато если решиться да сходить, сыскать те две вещицы, принести их князю да сказать, то, может, он в чём пособит. А в чём, опасливо подумалось, пособить нужно только в одном – извести Гурия Корнеевича, и тогда можно вести Параску под венец, Нюську назвать дочкой, накрыть длиннющий стол и пригласить всех…
Нет, тут же подумал Маркел, так не по-христиански, а по-христиански вот как: выпала тебе судьба идти в Сибирь и там сложить свои кости, так что поделать, надобно идти. Но идти смело, с кистенём, и тогда, может, не ты, а кто-нибудь другой свои кости там сложит, а ты вернёшься в Москву, принесёшь чудо-камень манит…
