— Не так грубо. Я насыпала ему в устричный суп секонал.
Спенсер зааплодировал и не удержался от смеха.
— Вы просто ходячая аптека. Пилюли на все случаи.
Девушка гордо кивнула.
— И если надо, пилюля за пилюлю!
В глубине салона стюардесса опустила экран.
— Сегодня мы смотрим, — объявил голос по интеркому, — “Планету вод” с Джэнис Франклин и Нейлом Мак-Дэвиггом.
— Господи! — устало произнесла девушка. Спенсер был польщен.
— Если вы хотите смотреть фильм, — продолжал голос, — вы найдете наушники и инструкции в кармашке на спинке кресла перед вами.
— Я не стану смотреть фильм, — сказала девушка.
— Не смотреть мы не сможем, — ответил Спенсер. — Но мы не обязаны слушать.
— Тогда не будем слушать. Зачем нам подмена? У меня есть вы.
Экран засветился. Изумрудно-зеленая вода. Мужчина в акваланге медленно плывет на камеру. Ближе. Ближе. Лицо в маске заполняет весь экран.
— Вы кое–что обо мне знаете, — сказал Спенсер. — Я знаю оба имени вашего сопровождающего. Но своего имени вы так и не назвали.
— Бернадетта, — ответила девушка. — Бернадетта Финлетгер.
Ник Холлистер был уже на пути к своей машине, готовый отправиться в аэропорт и перехватить рейс на Париж, когда услышал телефонный звонок. Он помедлил и, охваченный чувством неминуемой беды, вернулся назад в дом.
Это был Мэхон с известием о переменах, произошедших в последнюю минуту. У Холлистера внутри все обмякло.
Санчон, искусный и деликатный вор, ждал в Париже с дубликатом чемодана Спенсера. Он должен был подменить его, когда багаж начнут выгружать из самолета, забрав чемодан с плутонием и оставив на его месте такой же с балластом. Человек Эмбоа тоже был в Париже, ожидая в аэропорту, когда можно будет принять контрабанду, переложить в свой дипломатический багаж и отбыть на рандеву с куратором официальной переписки. Все было подготовлено для передачи в Париже. Но багаж был на пути в Рим.
Холлистер повесил трубку и тяжело облокотился на стол, с трудом дыша и тупо мотая головой, как боксер, получивший слишком много ударов и повисший на канатах ринга. На карте были жизни жены и дочери. А его рассудок был парализован, неспособен выдать новую мысль. Он заколотил кулаками по крышке стола, надрывные проклятия глухим эхом отдавались в доме. Мозг панически метался среди туманных и незначительных альтернатив.
Он мог позвонить в Штаты похитителям и предложить больше, чем им платит Эмбоа. Но они даже не будут его слушать.
Он мог полететь и освободить заложников сам. Но даже если у него хватит сил ворваться в дом у озера, будет слишком поздно.
