Эразм улыбнулся и деликатно перебил ее:
— Говорите, пожалуйста, по-русски, я понимаю. По-американски я и дома наговорюсь, — и он достал из форсетки свою путевку.
Пока любопытные считывали с неваляйкинской рубахи рекламу о различной продукции голландской фирмы «Джонсон» (их особенно заинтересовал аэрозольный баллон с надписью «toilet fresh»), дежурная оформила документы, выдала ему ключ и даже вызвалась проводить его в номер. Она схватила было пестрый в наклейках чемодан, но лишь крякнула, ойкнула и засмущалась: чемодан с места не сдвинулся.
— Спасибо, я сам, — сказал Неваляйкин. — Книги, рукописи — ноша не легкая. — Он качнул головой и ловко вручил ей олимпийский рубль: — Сувенир! Сувенир, и только! — и подмигнул ей.
В номере Эразм не стал долго задерживаться. Он тут же сбросил с себя дорожные доспехи, извлек из портфеля пляжный костюм в целлофановом мешочке и стал облачаться в него. Костюм этот был рассчитан на то, чтобы если не поразить обитателей Дома творчества, то, по крайней мере, вызвать у них всеобщий вопль удивления. Японского производства, цвета пронзительной голубизны, костюм был куплен Неваляйкиным у спекулянта за большие деньги. И на шортах, и на рубашке-курточке с кушачком, и на кепочке с большим белым пластмассовым козырьком — всюду повторялся один и тот же рисунок: крупный длинношеий аист — тот самый аист, который красуется на хвостах всех самолетов японской авиакомпании. К костюму, правда, не очень подходили пляжные шлепанцы местного производства — ребристая подошва из красной резины, но что поделаешь… Зато огромные черные очки новейшей модели!
Вышел на крыльцо Неваляйкин, огляделся — скамейки были пусты, убрались куда-то в тень слабосердные, остальные коптились на пляже. Пошлепал туда же и Неваляйкин — по серым бетонным плитам через самшитовую рощицу.
На пляже он не бросился на поиски свободного лежака, чтобы поскорее улечься на нем. Эразм даже был рад, что свободных лежаков поблизости не оказалось. Высоко задрав голову, как взнузданный рысак, шел он не спеша между валявшимися на песке человеческими телами, незаметно изучал обстановку: кто где, кто с кем… Где маститые, где знаменитые, где середняки, где пробивные молодые.
Группу маститых заметил под навесом, они сосредоточенно играли в преферанс. У каждого из них за спиной стояла или сидела престарелая супруга и проявляла какую-нибудь заботу о своем муже. Одна натягивала своему на голову чепчик, приговаривая: «Накрой головку, Мусик, накрой…» Другая накидывала своему на плечи полотенце и тягуче сообщала: «Ветерок подул, не простудись, Дусик..» Третья совала своему тапки настырно требуя: «Песок холодный, Люсик, надень сейчас же тапочки…»
