Кошкодавов Гр. Гр. — чтец-декламатор.
Прочитал список и остался доволен.
В помещении, где размещалась Комиссия, было как на бирже.
Главы делегаций со списками сновали взад-вперед — шумные, самодовольные, гордые, на Неваляйкина смотрели свысока. Но Неваляйкин быстро оценил обстановку и вскоре сам стал смотреть на всех как на мелкоту, а потом, презрев очередь, пошел на прием первым. Когда вокруг зашумели, он бросил небрежно всем:
— У меня по линии МИДа… Срочная!.. — и захлопнул за собой массивную дверь, оставив всех любоваться медным набалдашником на дверной ручке в виде оскалившегося льва.
— Эразм Иванович? Садитесь, — встретила его милая женщина и взяла список. Она долго смотрела в него, будто иероглифы разбирала, думала, вздыхала, наконец проговорила: — С супругой…
— Да, — твердо сказал Неваляйкин. — Это всегда придает солидность «С супругой!»
— А этот, молодой?.. Он что, ваш однофамилец?
— Да, однофамилец… И случайно племянником оказался….
— А эта? Что-то я не помню такую, — и милая женщина потянулась к Справочнику Союза писателей.
— Она еще не член… — опередил ее Неваляйкин.
— Родственница?
— Далекая.
— Но ведь так нельзя, Эразм Иванович! Вас там будут встречать, приемы, всем сувениры заготовлены, печать будет писать… Как-то неудобно, мне думается, составлять делегацию только из родственников?
— Но почему? — искренне удивился Неваляйкин. — Я обо всем подумал. Писать будут так: «Делегация во главе с известным писателем Э. И. Неваляйкиным с супругой и другими. Среди них литературоведы, молодые писатели, чтецы-декламаторы и другие». Ну?
— Нет-нет, так не пойдет, — категорически запротестовала милая женщина. — Ну хотя бы еще двух писателей включили.
— Хорошо, — согласился Неваляйкин. — Но в таком случае делегация немного разрастется. Дайте список, я допишу.
И он тут же дописал:
Косорылов Ф., прозаик.
Косорылова Т., его жена.
Косорылов Эдик, их сын.
Марухин Д., критик.
Марухина Кс., его жена.
— Вот, пожалуйста, — подал он дополненный список и пояснил: — Косорылов — это известный прозаик, пишет на меня внутренние рецензии, а Марухин — критик, пишет обо мне в открытой печати.
Милая женщина посмотрела список и задумчиво положила его перед собой. Наконец сказала:
— Ну, хорошо… Оставьте. Я покажу его начальству, потом позвоню вам.
Не успел Неваляйкин прийти домой, как раздался звонок:
— Эразм Иванович? Список вашей делегации, к сожалению, не утвержден. И вообще поездка в Мермижанск отменяется.
