Напечатали книжку — радость Витьке, радость и писателю. Да недолгая. Попалась эта книжка строгим дядям и тетям, прочитали они ее и ужаснулись. А ужаснувшись, руками всплеснули и осудили строго всех, кто писал книжку, кто издавал ее и кто читал. Особенно Витьке досталось: «Витькино занятие способно вызвать у маленького читателя лишь протест против бессмысленного и жестокого уничтожения животных».
Прочитал такой приговор писатель и закручинился. А еще больше закручинился сам Витька.
— Дядь писатель, чё они так-то? «Животные»! Разве они не знают, что суслики вредители?
— Знают.
— А чё ж они? Да еще живодером обзывают.
— Нельзя.
— Чё нельзя? Вредителей-грызунов уничтожать? И мышей нельзя? А тараканов можно?
— Ничего ты не понимаешь, Витька, — сказал писатель своему герою. — Можно. В жизни все можно, а в книжке нельзя. В книжке я должен был придумать для тебя другую работу. Благородную, невинную.
— А то рази винная? Ну ладно… — согласился Витька. — Давай, дядь писатель, пропиши меня в домашних условиях. Как я родителям помогаю. А?
— Давай! — обрадовался писатель и «прописал» все как есть: как Витька дома за скотиной ухаживает, как корм поросенку задает, как вырос тот поросенок большим и жирным, как готовились колоть того поросенка — отец ножи точил, а Витька точило крутил, — как потом закололи и как Витька отцу помогал мясо разделывать. Кончалась книжка тем, как Витькина мать мяса-свежатины натушила и как они всей семьей пировали. Вкусно было!
Написал про все это писатель и сам даже облизнулся от удовольствия: он-то знал, какое жаркое бывает из свежатины!
В издательстве долго мурыжили эту книжку, принюхивались. Но вроде ничего не обнаружили такого. Свининой пахнет, так это даже и вкусно. Напечатали. «Вот, — думает писатель, — теперь-то меня похвалят!»
Ан не тут-то было.
Те строгие дяденьки и тетеньки налетели на книжку и пуще прежнего ругать стали писателя.
— Опять не туда? — спросил Витька.
— Не туда, — вздохнул писатель. — Беда мне с тобой.
— Ну, а чё сейчас они говорят?
— Говорят, что плохой ты мальчик: кормил-кормил поросенка, а потом дал отцу зарезать его, да еще сам же и помогал ему, да еще и мясо ел. Живорез, говорят, ты. Из таких, как ты, говорят, бандиты вырастают, убийцы.
— Вона! — удивился Витька. — Спокон веков в деревне сами ро́стят скот и сами бьют его на мясо, и, как говорит моя бабушка, бог миловал. А тут — на́ тебе: живорез, бандит. Да пущай они по осени заглянут в деревню — тут в каждом дворе то поросенка режут, то овцу, то бычка. А этих петушков так им и не посчитать, сколько голов отрубают! Шо же теперь, выходит, и мясо не есть?
