Едкая вонь пороховых газов и крови раздирала ноздри, горло.
Беспрерывно чихая и кашляя, Колесников нащупал у своих ног воротник немецкого мундира — в этом кромешном мраке туловище в мундире, казалось, существует само по себе, — двинул пальцы ниже, к нагрудному карману, и вытащил оттуда солдатскую книжку.
Некоторое время Колесников стоял, боясь пошевелиться, с трудом подавляя мучительный позыв к рвоте.
Другие разведчики, несомненно, чувствовали то же, что и он, судя по раздававшимся вокруг вздохам, кашлю, негромкой хриплой ругани.
«Пора! Уходим, — сказал из мрака спокойный голос бати. — Время вышло…»
Но, несомненно, и тогдашние его ощущения в дзоте не могут идти ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить сегодня в этом непонятном саду!..
Закрыв глаза, Колесников постарался вообразить своих товарищей.
Ночь вокруг и высокие силуэты деревьев. Разведчики сидят пригнувшись в оставленном немцами окопе. Батя разрешил перекур. Отряд провел много дней во вражеском тылу, приходится экономить горючее в зажигалках. Поэтому прикуривают друг у друга. Наклоняются поочередно к предупредительно протянутой руке соседа, огонек разгорается и освещает снизу лицо прикуривающего. Так на миг возникают они из мрака, лица его товарищей, последовательно одно за другим.
Наконец черед по кругу дошел и до бати. Ему-то, конечно, дали прикурить первому, но самокрутка его успела уже потухнуть из-за того, что он вытаскивал из планшета карту и, присвечивая себе фонариком, долго ее рассматривал.
Лицо у бати большое, доброе, украшенное небольшой бородкой и очень спокойное.
Он и разговаривает всегда неторопливо, негромко и как-то очень запросто, без этого металлического лязга в голосе, который порой так бьет по нервам.
Вот, например, батя в присутствии Колесникова учит храбрости разведчика, недавно зачисленного в отряд.
«Ну как? Боялся вчера, в разведке-то?»
Парень мнется.
«Говори, не стесняйся! Разведчик обязан говорить командиру всю правду. Ну?»
Парень сконфуженно моргает белесыми ресницами.
«Было, батя, маленько».
«Правильно! Ты же нормальный человек. Не боятся только кретины, да и то, наверное, когда „под газом“. А нормальные приучаются преодолевать страх силой воли. И потом, мы же все заняты на войне, верно? Это тоже очень помогает. Ты, стало быть, преодолел свой страх волевым усилием. Я даже не заметил, что ты боялся…»
О! Спокойствие бати! О нем нужно бы писать военно-педагогические диссертации, а может быть, даже складывать песни.
