Я подбоченился.
– Давайте попробуем. Что картины заставляют вас чувствовать?
– Заставляют чувствовать? – Губы цвета розового лимонада, который любил Джулиан, приоткрылись. Она повернула голову обратно к картине и некоторое время молчала. – Они заставляют меня пожалеть о том, что я не присоединилась к сыновьям, когда они занимались сёрфингом.
Я опустил глаза на шлифованный бетонный пол, пряча улыбку, представив Карлу на доске для сёрфинга. Потом откашлялся в кулак, мои брови поднялись:
– Вы хотите прокатиться на сёрфе?
Вид у нее стал встревоженный:
– Господи, нет. – Ее плечи поднялись и удрученно опустились. Она взяла рекламный буклет из ящика рядом с картинами. – Мне было неинтересно смотреть на них. Совершенно непродуктивное занятие.
А как насчет соревнований мастеров? Я прикусил нижнюю губу, чтобы не критиковать Карлу за анализ моих картин. Любое занятие Джулиана завораживало меня, и то же самое будет с Маркусом, когда он подрастет.
Она перелистала проспект, прочла описание картин, потом вернула его на место.
– У тебя смелый и свежий стиль. Ты очень умело владеешь кистью.
– Вы говорите, как критик. – Она и была критиком для своих сыновей, что, возможно, объясняло ее отдых в одиночестве. Карла сказала, что когда-то у нее было три сына. Но она не сказала, что они умерли.
Карла провела рукой по серебристым волосам и убрала на место выбившиеся пряди. Завязанные на затылке волосы падали прямой линией вдоль ее жесткого позвоночника. Осанка Карлы и утонченные черты говорили о многом. Звучит, как клише, но она была из богатых.
– Я не критик. Стараюсь не быть им.
Мои глаза чуть сузились, когда в голову пришла одна мысль. Если предположить, что она из богатых, то в ее юности наверняка были балы и уроки музыки. Уроки живописи. Я посмотрел на ее руки с тонкими костями.
– Вы художница.
Она рассмеялась так, словно мое заявление было нелепым, и медленно покачала головой.
– Нет. С тех пор, как… – Карла замолчала и пошла прочь.
– Держу пари, что когда-то вы писали красками.
– В другой жизни. – Ее рука коснулась рыбацкой лодки, вырезанной из куска прибитого к берегу дерева. Она подняла голову и посмотрела на меня. – Я не писала с юности.
– Почему вы перестали писать?
Она пожала изящными плечами.
Мне пришла в голову мысль, и я широко улыбнулся. Хлопнул в ладоши, звук отозвался в галерее громким эхом. Карла вздрогнула. Я ткнул пальцем в ее сторону.
– Вам надо начать писать снова. Прямо сейчас.
Ее рот открылся, выражение лица было почти комичным.
