— Ты залез туда? — спросила Алена с придыханием.
— Залез, конечно. Хотя боялся, как бы крыша не обвалилась. Ведь все напрочь сгнило, едва держалось.
— Нашел? — нетерпеливо перебила Алена, тоже взволновавшись.
Алексей отрицательно помотал головой.
— Золота не было. Может, не намыл, а может и закурковал где-то. Видать, приболел, бедолага, лег и не проснулся. Такая вот грустная история. Говорю же, не везет мне на золотишко.
— А вдруг повезет?
— Дай-то бог. Хотя, думаю, золото — не от бога. Скорее — от черта. А с ним лучше не связываться.
— С кем? С чертом или с золотом?
— С тем и с другим. — И Алексей снова принялся вязать петельки, готовя их к ложному гону. — Я вообще привык надеяться только на заработанное.
Привалившись спиной к стене, Алена наблюдала за его руками.
— Тебе не жалко губить зверьков? — спросила с легкой досадой.
— Жалко, — признался он, виновато улыбнувшись. — Раньше не так жалел, как сейчас. Наверно, старею. Я вот гляжу на твою шубу и думаю: это ж сколько на нее отборных норочек пошло! Тебе носить их шкурки не жалко? Совесть не гложет, что на тебя извели столько милых зверьков?
— Как-то не думала об этом, — сконфузилась Алена.
— Тогда зачем меня спросила о жалости?
— Интересно мне, что ты за человек.
— И что выяснила?
— Не жестокий.
— Спасибо и на этом. Охотники вообще не злые люди, как считают некоторые защитники природы. Вы бы шкурки зверей на себе не носили, охотники бы их не губили. Спрос рождает предложение. Закон рынка.
— Да, — вяло согласилась она и замолчала.
В избушке становилось сумрачно. За окном тихо закатывался еще один, бесплодный для промысла день. Алексей поднялся, пошел колоть чурки. Не мог обойтись без физической работы. Хотелось устать, чтобы потом лечь и провалиться в сон без дум и сновидений. Колол до самой темноты, пока видно было. Потом сносил поленья под навес, принес в избушку беремя сухих дров и затопил печку. Подогрел кастрюлю и чайник. Засветил на подоконнике лампу. Предложил Алене, лежавшей в задумчивой позе.
— Давай поужинаем.
Она покорно села к столу и ела в молчании. Он внимательно заглянул в ее унылое лицо и спросил теплым голосом:
— Что такая кислая? Плохо себя чувствуешь?
Промолчала.
— Настроение пропало?
Легонько кивнула.
— А почему? Может, я тебя обидел чем?
Неопределенно поморщилась.
— Не знаю. Просто испортилось настроение и все.
— Бывает, — сказал он сочувственно, и до конца ужина больше ни о чем не спрашивал. Молча убрал со стола, вымыл посуду и вышел на волю. Покормил Дымка и покурил, сходил за водой, занес в избушку дров и положил рядом с топком, чтобы ночью подбросить.
