Пошел вешать шубу и шапку на стенку, чтобы просохли. Подумалось, что этим бы вещам из дорогого меха не на стене избушки висеть, а в полированном шифоньере на изысканных вешалках.
— Повисите на ржавых гвоздях, — сказал ворчливо, — другого не держим. — И, вымыв у умывальника руки, воротился к нарам — продолжить раздевание.
Стащил с девушки свитер. Под ним оказалась ночная рубашка с розоватыми кружевчиками. Внимательно осмотрел оголенную руку. Повыше локтя расплылся синяк, но без опухоли. На другой руке тоже виднелись лиловые синяки. Прощупал пальцами кости, вроде, целы, ничего страшного. Заголил рубашку, оглядел живот, бока, под грудью. Ребра целы, сильных ушибов не видать. Под ажурным лифчиком — аккуратная грудь, такая белая и трогательно нежная, что едва хватило сил отвести глаза. Однако успел заметить под левой грудью родинку, напоминающую ячменное зернышко.
В нем возникло странное чувство, будто на четверть века вернулся назад, в свою молодость, когда впервые испытал жаркую сладость любви. Но он смутился и тотчас же одернул себя, что поддался соблазну излишне откровенно разглядывать попавшую в беду девушку. «Надо не телом ее любоваться, а спасать. Шоры бы тебе на глаза, как деревенскому коню, на котором впервые приехали в город. Чтоб видел только то, что надо и ничего лишнего. А то взыграла кровь, как у молодого. Остынь и делай дело».
Маясь от неловкости, принялся стягивать с нее вязаные штаны. Под ними оказались еще бархатистые, цвета загара колготки. Их он снимать не решился, не хватило духу. И тут из-под нар вылез Дымок, потянулся мордой к бедру девушки.
— Только тебя тут и не хватало, — проговорил Алексей с усмешкой. И напряг голос. — Ку-у-да свое нюхло суешь?
Кобель сконфуженно попятился, цокая когтями по доскам пола, убрался под гостевые нары, где и затих. Проводив его строгим взглядом, Алексей начал осторожно прощупывать ноги, облитые непроницаемой для глаз тканью. Обширных опухолей не проглядывалось, а синяки, если и были, скрыты колготками. Но без сильных ушибов, кажется, не обошлось. На голени правой ноги прикосновение его пальцев вызывало стон. Но в общем, как ему казалось, кости ног целы и особой тревоги не вызывали, и он пересел ближе к изголовью. Оглядел основание шеи, голову. На затылке, в светлых волосах, разглядел припухший кровоподтек. Удар, похоже, она получила неслабый, но шапка и капюшон самортизировали и спасли от серьезной травмы.
Алексей поднялся с нар, мысленно подводя итоги. Страшного, вроде, ничего. Руки-ноги целы. Вот только припухлость на затылке. У нее, скорее всего, болевой шок. Через день-два оклемается. А вообще удивительно, что ей так мало досталось. Ни крови, ни увечья. Наверное, сам господь Бог не дал погубить такую прелестную девицу. Непроизвольно глянул на стройные, чуть полноватые ноги и тотчас, спохватившись, стыдливо увел глаза и отошел от нар, прихватив штаны и свитер, чтобы повесить сушиться. После этого он уложил девушку в меховой спальник, запахнув полы — пусть прогреется. И опять, помимо воли, задержал изучающий взгляд на девушке. Светлые волосы живописно разметались по черной овчине. Овальное лицо неподвижно, словно в глубоком сне, хотя дыхания не слыхать. Темные, спекшиеся губы чуть приоткрыты.
