— Мужчина без женщины тоже становится беспомощным, — заметил я. — Одиночество противоестественно. Бог создал женщину для мужчины, а мужчину для женщины.
Официантка принесла две тарелки, на которых лежало по два куска хлеба, намазанных толстым слоем похожей на кабачковую икру массой.
— Что это? — спросил я.
— Dyabelske toasty, — ответила официантка.
«Дьявольские бутерброды». - перевел я и взял в руки нож и вилку, чтобы попробовать незнакомое блюдо. Масса, которой намазали хлеб, состояла из мяса, паприки, помидоров и еще Бог знает каких овощей и приправ и была, хотя и жгуче острой, но вкусной. Такие бутерброды, по всей вероятности, подаются только с пивом. Маша рассеянно осматривала ресторан. Задержавшись взглядом на люстре, сказала:
— А здесь уютно. — Помолчала немного и добавила: — Хотя и необычно.
В углу сидела шумная компания парней. Они непрерывно спорили, стараясь перекричать друг друга. Официант в жилетке постоянно носил им пиво.
— Такие громогласные… — заметила Маша.
— Это не чехи, — сказал я, прислушавшись. — Это немцы.
Официантка поставила перед нами две тарелки со свининой, кнедликами и капустой. И это блюдо оказалось необычным, его тоже надо было запивать пивом. Маша ела с большой неохотой.
— Ты не смотри на меня, мне что-то не хочется, — сказала Маша, заметив, что я обратил внимание на то, как неторопливо она ковыряется вилкой в своей тарелке.
Я отодвинул тарелку:
— Мне тоже не хочется.
Маша снисходительно улыбнулась:
— Ну немного. Ради тебя.
— Ты боишься потолстеть? — спросил я.
— Ну что ты, — засмеявшись, ответила она. — Мне это не грозит.
Немцы перестали спорить и начали петь. Положив руки на плечи друг другу, они раскачивались в такт музыке. При этом один из них пристукивал по столу пустой кружкой. Немцы не мешали нам. Когда к нам снова подошла официантка, то спросила:
— Prejete jeste neco?
— Trochu stesti, — сказал я.
— To vam muze dat jenom pan Buh*. — Она забрала со стола пустые тарелки.
Я рассчитался и мы вышли на улицу. Прошли по каким-то переулкам и снова оказались у памятника Яну Гусу. Около него играли музыканты, окруженные небольшой группой людей. Мы постояли немного, слушая музыку. День клонился к закату, зажглись фонари вдоль тротуаров и небо над площадью казалось желтоватым от их света. Маша взяла меня под руку и потянула в сторону.
— Я устала, — созналась она, прислонившись щекой к моему плечу.
Я молча обнял ее, мы еще раз оглянулись на музыкантов и пошли в отель. Портье, не спрашивая, протянул нам ключ от номера. Когда Маша посмотрела на него, он улыбнулся. По всей видимости, она понравилась ему.
