Он хотел этого для личности, не для Тьмы, которая давала мощь завладеть этим. Он хотел этого для человека. Для своего сына. Для Люка Скайуокера.
Тот стоял перед широким рядом обзорных окон, говоря со своими генералами, хотя знал о том, что Вейдер вошел на мостик — он ощущал его присутствие, как только тот приземлился на «Несравненный» и без постоянных докладов по комму тщательно подобранной группы преданных ему офицеров.
Вездесущая Мара Джейд повернулась и кратко взглянула на идущего по главному проходу Вейдера, сверкнув при этом зелеными глазами. Наполовину телохранитель, наполовину помощник, и уж точно глаза и уши Палпатина, она в крайней степени ненавидела Вейдера — и чувство было взаимно. Вейдера тревожило ее присутствие в близком окружении сына — определенно в зоне его доверия. Впрочем, его агенты докладывали, что у этого доверия были свои пределы. За последний год на посту командующего Центральным флотом Люк научился не доверять никому, и особенно тем, кто был рядом. Но, как и его Мастер, он, казалось, придерживался старой пословицы: «Держи друзей близко, а врагов — еще ближе».
Вейдер посмотрел на нее лишь секунду и его взгляд вновь устремился к сыну. О, как сильно тот сейчас был похож на Энакина — стройный и гибкий, сильный и статный. Одетый в черное, с распущенными и ниспадающими до плеч волосами, мягко спутавшимися непослушными завитками. Совсем как у Энакина…
Держащий абсолютную власть здесь, стоя на мостике своего Разрушителя, вся деятельность которого была сосредоточена вокруг него.
И так непохожий на того неискушенного, идеалистичного юношу, которого Вейдер привел к Императору около трех лет тому назад, то есть едва спустя двадцать один год после того, как Падме…
Вейдер сознательно прервал свою мысль, не желая позволять своим воспоминаниям идти по этому пути, вместо этого он направил свое внимание на того, кто сейчас смотрел на него с такой настороженной враждебностью — такой же непреклонной, упрямой и своенравной, как это было присуще Падме.
Осознание того, что их сын жив по прошествии всего этого времени, было одним из самых важных событий в жизни Вейдера.
Оглядываясь назад, он видел, что его решение привести мальчика к Палпатину, принятое в результате отказа Люка от его предложения в Облачном городе, было, пожалуй, одним из самых опрометчивых, и последние три года он пытался компенсировать ущерб, нанесенный Императором за время преобразовании мальчика. Довольно безрезультатно, по правде говоря. Палпатин имел такую власть над его сыном, что, казалось, ничего, сказанное Вейдером, не доходило до его полностью отравленного манипуляциями Мастера разума.
