— Айда с нами, кричат. Мать Веньке Спирину голову отрубает.
Я кинулся за ними. С Венькой мы дружили, ему в ту пору тоже было лет десять-одиннадцать. У них зимой в тайге отец пропал. Пошел на охоту и не вернулся. Энкэвэдешники приезжали, опрашивали всех в поселке. Моего батю раза три вызывали. Но поскольку следов никаких обнаружить не удалось, решили, что Спирин сбежал на большую землю. Всех взрослых предупредили, чтобы за его женой следили день и ночь и сразу же с нарочным сообщили в район, если заметят что-либо подозрительное. Жена Спирина с двумя ребятишками страшно голодала в ту зиму. К весне все они еле передвигали ноги. И помочь было некому, в ту весну голодали все. Моя мать говорила, что Спириха зарезала даже свою собаку. Пес у них и вправду исчез. Но то ли пропал вместе с хозяином, то ли его действительно съели, никто этого в точности не ведал.
Не знаю, следили за Спирихой взрослые или нет, мы, ребятишки, ничего особенного в ее поведении не замечали.
И тут такая сногсшибательная весть. Спириха в самом деле собралась отрубать Веньке голову. Она выволокла его за шиворот во двор, бросила у чурки, на которой кололи дрова, и кинулась в сени за топором. Венька даже не пытался бежать. Он лежал около чурки на снегу и кричал: «Ой, мама! Ой, мама!» Выскочив из сеней с топором, Спириха кинулась к нему. Спас Веньку мой отец, шедший в это время по улице. Как он успел перескочить через изгородь, до сих пор не могу понять. Спириха уже занесла топор над Венькиной головой, но отец оказался на мгновение проворнее. Он прямо с изгороди прыгнул на нее и сшиб с ног.
— Что же ты делаешь, твою мать? — закричал он, и Спириха тут же на снегу свернулась калачиком рядом с Венькой и заплакала.
Как выяснилось, она на самый черный день берегла в мешочке стакан пшена. Венька нашел его и съел. За это и хотела отрубить ему голову. Но делала она это уже не в своем уме. Увидев, как Венька доедает пшено, Спириха свихнулась. Ее куда-то увезли, а Веньку с сестрой отправили в детский дом. Недели через две нашли и Спирина. Он вытаял на берегу ручья километрах в пяти от поселка. Никаких ран на нем не было. Человек помер в дороге. Может, сердце было больное, может, с головой плохо стало. Прихватило на ходу, а пилюль, как у меня, не было. Упал и готов. Вот так и жили мы, паря, — закончил рассказ Безрядьев и затянулся сигаретой. — А ты говоришь — простить Сухорукова. Списки на отправку сюда составлял он, причем без всякого принуждения. Кого вписал, того и выслали. Один не так ему ответил, другой не так посмотрел на его жену. Все на Севере оказались.
