Провожая меня пасти гусей, она постоянно наказывала:
— Ты этому прохвосту не верь. Гляди за ним в оба. Он и гусенка, чего доброго, сопрет.
Я гладил Шарика по голове и мы отправлялись с ним вслед за гусями. Красть гусят у него не было и в мыслях, это бабушка зря на него наговаривала.
За озером, около которого паслись гуси, начиналась пойма реки. Она простиралась до самого леса, синей зубчатой стеной встававшего у горизонта. В пойме было немало больших озер. На одном из них постоянно жила пара лебедей. Об этом знала вся деревня, но, несмотря на трудное время, птиц никто не трогал.
— Да разве найдется грешная рука, которая бы поднялась на лебедя? — не раз повторяла бабушка и при этом крестилась, глядя на икону, висевшую в переднем углу.
Мне всегда хотелось добраться до того озера и посмотреть, как живут лебеди. Но находилось оно далеко и я знал, что меня туда никто не отпустит. Иногда лебеди пролетали над деревенской околицей и тогда ребятишки выбегали смотреть на них. Считалось, что встреча с лебедями приносит счастье. Сердце мое сжималось оттого, что они были так близко, и я начинал завидовать их грациозному полету и беспредельной свободе.
Недалеко от нашего дома жил одинокий тяжело больной человек — дядя Андрей. Он был очень худым. Его щеки провалились, отчего скулы казались широкими, обтянутыми прозрачной синеватой кожей. Глаза дяди Андрея лихорадочно блестели, он непрерывно бухал сухим, коротким кашлем. Бабушка никогда не пускала меня к нему, боялась, что заражусь.
— У него чахотка, — говорила она. — Пристанет, тогда уж мне тебя не выходить.
Но сама она ходила к Андрею. Время от времени угощала его овощами с нашего огорода: редиской, луком, свежими огурцами. Однажды бабушка принесла от него большое белое крыло. Руки ее тряслись.
— Ты подумай, Андрюха-то наш чего натворил, — сказала она, обращаясь к деду. — Лебедя застрелил. Грех-то какой, Господи. Что теперь будет?
Дед не был таким набожным, как бабушка. Ко всем событиям он подходил с житейской мудростью.
— А, может, поправится Андрей с мяса-то? — словно размышляя вслух, произнес он. — При чахотке питание нужно. Где его сейчас возьмешь?
— Но и этим не наживешься, — отрезала бабушка. — За грех Господь обязательно покарает, поверь мне.
— Крыло-то тогда выброси, зачем взяла?
Бабушка повертела в руках крыло и положила его за печку.
— Еще сгодится, — сказала она. — Теперь уж все одно не вернешь хозяину. Отлетался.
С тех пор никто не встречал лебедей у Новоселовки. Говорили, что второй разбился. Поднялся высоко в воздух, сложил крылья и камнем упал на землю. Его подобрал проезжавший мимо Сухоруков и привез домой на телеге. На что бабушка заявила:
