Людмила ела охотно, но съела мало – больше не входило. А когда она снова вспомнила о манипуляциях Ноймана, у нее и вовсе пропал аппетит. Рука отодвинула тарелку с пирожными.
– Я больше никогда не поеду туда, – заявила она и опустила голову.
– Куда? – он рассматривал ее русую макушку.
– К доктору Нойману.
– Какому доктору? Тебе что-то приснилось?
– Хватит меня дурачить!
– Я тебя не дурачу. Я играю с тобой. Пока нам нет необходимости в частых посещениях сего ученого эскулапа. Тем более, если ты будешь умницей и станешь меня слушаться.
– Я устала быть умницей! – крикнула она.
– Тихо, тише… Услышат слуги. Это что еще за истерики?
– Ты… Вы не представляете, – зашептала он горячечным шепотом, а из карих глаз брызнули слезы. – Он заставлял меня вставать в такие позы… В меня втекало столько воды… Я не могла терпеть. Я думала, что лопнет мой живот!
– Ты была полностью раздета или в сорочке? – глаза Краевского блестели в свете подсвечника.
– Полностью! Его ассистентка раздела меня донага. Они смотрели везде. Они трогали меня везде.
– Тише… Что еще они делали?
– Ничего! Они вставляли в меня какие-то трубки, какие-то заглушки и заставляли терпеть. Терпеть! Это было невыносимо! Я не хочу! Я хочу домой! Рассчитайте меня, я уйду. К маме! – она снова зарыдала.
– Моя девочка, это невозможно… Уже слишком поздно. Поздно. Мы отравили друг друга ядом страсти. Я пью эту страсть маленькими глотками, как одержимый безумец. Я тебя никому не отдам… Маме письмо, напишем завтра же письмо. Иди ко мне…
Он подхватил ее на руки. А затем он снова принялся целовать её в губы. Страстно. Её последние крики потонули в потоке безумных ласк. Он положил ее на спину, распахнул халат и приник губами к лону. О, что только вытворял его язык! Она извивалась от неописуемого наслаждения. Он захватывал губами лепестки губ, язык двигался то быстрее, то тише, то вверх, то вниз. Она вздрагивала, лохматая русая голова металась по подушке, тело выгибалось дугой и двигалось ему навстречу. И он снова шевелил в ней пробкой. Теперь эта пробка своим острым конусом давила на верхний свод так, что Людочка рычала от страсти и кончила, оцарапав Краевскому спину.
– Ты видишь, как горяча твоя попка. Ты становишься Клеопатрой, моя принцесса. Все идет так, как надо. А теперь приласкай и моего старого друга… Еще пару дней, и он ворвется в твои врата, как настоящий победитель. И нет той силы, которая бы разлучила нас. Ты же видишь, ты чувствуешь. Я и только я буду владеть тобой всецело. Я один! Один. Сильнее ласкай его… О, боги!
