Милкино счастье | страница 74
– Одевайся. Здесь прохладно. Я куплю тебе шелковый платок с кистями, для плеч… Сейчас поедем в магазин, – устало произнес он и закрыл глаза.
Она подтянула кверху ворот платья и завязала тесемки от передней шнуровки.
– Поешь пирожные и кофе, – проговорил Краевский, не открывая глаз. – Ешь. Они очень вкусные.
Людмила взяла серебряную ложку и принялась медленно есть десерт. Действительно, он оказался очень вкусным. За всю жизнь она не ела ничего вкуснее. Когда Краевский пришел в себя, ее тарелка была пуста.
– Я люблю тебя, моя нежная девочка, – сказал он, глядя ей в глаза. – Скушала? Умница. Поехали по магазинам.
– Анатолий Александрович, давайте лучше потом. Я не могу более терпеть. Поехали домой. Мне нужно…
– Ну, хорошо. Потерпи еще полчаса. Сейчас мы заедем только к ювелиру. Я куплю тебе браслет и кольцо. А потом домой.
Граф расплатился по счету и дал хорошие чаевые официанту, который не смотрел прямо, а уводил в сторону голубые, чуть выпуклые глаза от его молодой спутницы.
– Пойдем пешком. Извозчика возьмем чуть позже. Здесь всего пол квартала до ювелирной лавки, – прошептал Краевский. – Ты ведь можешь идти?
Она только сморщилась и жалобно посмотрела на него. В этом месте улица была почти пустынной. Навстречу им попалось лишь два случайных прохожих. Он шел с ней под руку, как с женой. На время она забыла о всяческих неудобствах. Людочка просто млела в душе от того, что может прилюдно опереться на его крепкую руку.
«Господи, сделай так, чтобы не было никого в его жизни, а осталась бы я одна, – мечтала она, понимая всю греховность своих мыслей. – Господи, что я несу? Господи, как он хорош. Я умираю от чувств к нему. Но что будет далее, когда вернется Руфина? Она скоро родит. И у нее может быть сын. Он полюбит ее за сына и будет все время с ней. Нет! А я? У нас никогда не будет общих детей. Даже любить меня нельзя, как всех женщин. Но боже, как я хочу, чтобы его член вошел мне туда, куда входили члены тех, уличных мужиков. Я вслух боюсь произнести это место. Должно быть та, подзаборная шалава, была жутко счастлива. И может, она даже родит от кого-то из них… Хотя, ребенок? Сейчас? Нет, сейчас он мне совсем не нужен. Пусть лучше все будет так, как есть. Пусть он делает со мной все, что считает возможным. Я – раба его, раба навеки».
Мелодичным звоном тренькнула деревянная, с большим стеклом дверь, ведущая во святая святых – ювелирную лавку. До этого Людмила ни разу не была в подобных магазинах. Здесь было очень светло от множества газовых ламп, свисающих с потолка, чуть выше стеклянного прилавка. Тут же горело несколько свечных жирандолей. Не смотря на то, что за окном стоял довольно солнечный летний день, все сонмище искусственного огня служило лишь для одной цели: освещения выпуклой, прозрачной витрины. Людочка ахнула от того, что находилось под стеклом. Красный бархат мягких прямоугольных подушечек приютил разнообразные колье, усыпанные самоцветами, золотые браслеты, кольца, серьги, множество брошей, булавок, и цепочек. Все эти немыслимые сокровища переливались всеми цветами радуги. Здесь были кровавые рубины и травянистые изумруды, лиловые аметисты и розовые александриты, синие сапфиры и брызжущие холодным светом ограненные бриллианты.