– Но, почему вы мне не сказали, что это – мужчина? – возмущенно прошептала Людмила.
– А он давно не мужчина. Он женский мастер. Забудь и не думай о нем. Скопцам неведомы приапические страсти. В своем ремесле он лучший.
За разговором они не заметили, как подъехали к дому Краевского. Людочка вышла из экипажа и пугливо осмотрелась. Граф снова пошел впереди. Дорожки сада были пусты. Людмиле показалось, что возле поворота, ведущего к хозяйственному флигелю, мелькнул коричневый подол платья невидимой горничной.
Они снова поднялись в господские покои. Людочка присела на край кровати.
– Анатолий Александрович, мне право, неловко. Я все время боюсь, что в дом кто-то зайдет. Приедет приказчик или того хуже – Капитолина или ваша супруга.
– Приказчика я отослал в Орловскую губернию. Он занят покупкой рысаков и пробудет там довольно долго. Ни Руфина, ни тем паче Капитолина сюда никогда не приедут без моего на то позволения. Я сам их навещу на той неделе. Ни считая молчаливой прислуги, в доме никого не будет до самой осени. Ты слышишь, на втором этаже, в детской, начался ремонт. Там работают мастера. До нас с тобой никому нет дела. Любимая, успокойся, – он присел рядом.
Его серые внимательные глаза смотрели, казалось, в самую душу. От бородки пахло духами. Сердце его стучало так громко, что она слышала его стук в своей голове. Он потянул ее за руку. Она упала на кровать, соломенная шляпка слетела на пол. Завитые локоны рассыпались по подушкам. Граф принялся целовать ее долгим, страстным поцелуем.
– Разденься, любимая. Ты так прекрасна нагая, – шептал граф, целуя ее шею и приподнятые корсетом груди.
– Анатолий Александрович, вы сводите меня с ума, – отвечала она, глядя на него влажными глазами.
– Так и должно быть, желанная моя.
– Анатолий Александрович, мне надо с вами поговорить, – она приподнялась.
– О чем, любимая?
– Мне неловко…
– Ты без смущения и прямо можешь говорить со мной на любую тему и задавать любые вопросы. Мы же с тобой близкие возлюбленные. Говори…
– Я должна буду вам отдаться? Так?
Он улыбнулся. Но она решительно продолжила:
– Я итак вам отдалась, но, видимо, не до конца. Насколько я знаю, насколько понимаю, чувствую и видела на ваших картинках, мужчины делают большее.
Он снова улыбнулся и сделал протестующий жест.
– Мила…
– Ну, отчего и Колетт и этот… ужасный Хатидже, оба сказали мне, что я еще непорочна. Значит, те наши ласки ничего не изменили у меня там…
– Они и не могли ничего изменить, – рассмеялся Анатоль. – Скажу тебе более: ты и останешься непорочной.
