– Мила, ты как ребенок. Ты даже не представляешь, какое для меня удовольствие – одевать тебя. Покупать тебе украшения. Ни одна светская львица, ни одна петербургская кокетка не в силах доставить мужчине такое наслаждение, какое он испытывает, делая подарки такой неискушенной девушке, как ты.
Она улыбалась, кокетливо запрокидывая голову. Он оглядывался по сторонам, не видит ли их кто из случайных прохожих, подходил близко, обнимал и принимался целовать ее губы долгим и волнительным поцелуем.
– Мне сегодня ехать, и тебя я вынужден отпустить… Твои сны, мои сны – я стал из-за тебя таким сентиментальным, моя нежная девочка, что даже допустил непростительную оплошность.
– Какую?
– Сегодня мы не были близки, а должны были… И я теперь буду безумно скучать, – он сильно сжал ее запястье и стал осыпать его поцелуями.
– Нас могут увидеть.
– Плевать… Сегодня ты увидишься с мамой. Ты что-нибудь ей скажешь?
– Нет…
– Да, так будет правильно. Не нужно пока. Потом я сумею с ней объясниться. Я найду слова. Но не сейчас.
– Хорошо.
– Моя нежная девочка, мы еще не расстались, а мое сердце уже сжимается от тоски.
– Мое тоже, – тихо отвечала она. Ей хотелось, чтобы он снова подхватил ее на руки, хотелось полностью отдаться во власть его души и тела. Подкашивались ноги. – У меня кружится голова, – прошептала она.
Ее чуть затуманенный от набежавших слез взгляд скользнул вдаль, по пустой аллее парка. Дорожка упиралась в стриженый кустарник акации, дальше кустарника высился толстый клен, щедро покрытый огромными резными листьями. Лучи солнца играли искрами на кончиках ее длинных ресниц. И вдруг, сквозь резную листву, проступила чернота. Это было темное, очень темное пятно. Оно расплылось, а потом сжалось. Она узнала этот, чуть лакированный черный цвет. Это был цвет роскошного фрака вчерашнего господина. Людочка вздрогнула и отпрянула от Краевского. Ее розовеющее лицо вмиг побледнело.
– Что с тобой?
– Анатоль, там снова он!
– Кто?
– Тот господин, что вчера следил за нами.
Краевский медленно обернулся. Аллея была пуста. Лишь вдалеке мелькнул силуэт какой-то полной и немолодой женщины в малиновом платье. Краевский прошел вдоль аллеи, до самого клена, повернул в сторону – вокруг не было ни души.
– Мила, иди сюда! – крикнул он. – Здесь никого нет! – он рассмеялся.
Она медленно подошла.
– Любимая, мне определенно не нравятся твои страхи. Если бы не беременность моей супруги, мы уже этим летом уехали бы с тобой на море. Там бы ты привела свои нервы в порядок, – сказал он и осекся.
