Утром же ко всем этим чувствам добавился стыд от моих вчерашних “подвигов”.
Я пыталась соблазнить Артура, заявилась к нему голая, призналась в собственных чувствах, получила отворот-поворот, и вдобавок была вознаграждена окончательным осознанием реальности – Франц меня не любит, да и я, по словам менталиста, тоже никого не люблю.
Только отчего так больно?
От осознания собственной ошибки и одиночества, или потому, что я полная дура, если сумела убедить себя в обратном?
Мне ведь действительно было даже не с чем сравнить свои чувства к Артуру. До вчерашнего дня я была свято уверена, что это самая настоящая любовь, пока меня, как нашкодившего котенка, не макнули головой в правду.
Я тягостно взвыла, перевернулась на живот и уткнулась головой в подушку.
Артура в комнате уже не было, сейчас он наверняка либо завтракал внизу, либо уже уехал на работу. Мне же досталась прекрасная возможность пожалеть себя в одиночестве.
Правда, недолго.
В комнату все же постучались.
– Никого не хочу видеть, – бросила я, едва отрывая голову от кровати и даже не поворачивая ее в сторону двери.
Но слушать меня явно не собирались.
Замок на ручке щелкнул, пропуская кого-то в спальню.
– Видеть ты, может, никого и не хочешь, но мне придется напомнить тебе, что комната все же моя, – произнес Артур, подходя ближе.
Я еще глубже зарылась в постель, все больше желая провалиться сквозь землю. Смотреть в глаза Францу было стыдно.
– Не глупи, – вполне нейтрально произнес он. – Готов поспорить, у тебя сейчас раскалывается голова, и ты душу дьяволу готова продать за средство от мигрени.
Упрямо молчала, хотя понимала, насколько сильно он прав. Болело все, не только голова. Даже кости ныли, а тело почему-то трясло и знобило.
Осторожно подняв голову, встретилась с доброй и такой снисходительной улыбкой Артура. Он стоял рядом с кроватью и держал в руках поднос с чем-то горячим и дымящимся.
– Выпей таблетку, – наставительно приказал он. – И поешь. Плотный завтрак – лучшее средство от похмелья.
– Не хочу, уходи, – я опять рухнула в подушки, а после долгие секунды ощущала на себе пронзительный взгляд мужчины.
Франц даже на сантиметр не сдвинулся в сторону двери, явственно давая мне понять, что уходить не намерен. И мне пришлось сдаться – перевернуться и сесть ровнее. Мужчина поставил мне на колени поднос и строго приказал:
– Ешь. Я никуда не уйду, пока тарелка не окажется пустой.
Косо взглянула на братца, потом на овсяную кашу, и к горлу подступил приступ тошноты. Только хотела возразить, но очередной строгий взгляд Арта, и я все же потянулась за ложкой.
