Хотелось кричать, скрутится калачиком, обнимая себя, и просто выть.
Если еще час назад у меня в душе жила надежда на любовь, и теплились нежно лелеемые чувства, пусть не настоящие, безответные, то теперь не стало даже их. Я сама все испортила, сама столкнула себя с реальностью, и она оказалась очень горькой.
Никого я не люблю, и меня никто не любит.
Никто.
– Ну не убивайся так, – утешал Артур, он все же обнял меня через покрывало, и теперь я тихо сотрясалась в рыданиях на его руках. – У тебя еще все впереди. Поверь. Вот закончится задание, и ты вернешься домой. К Аластару и Торани, а потом обязательно встретишь того единственного мужчину, который полюбит тебя сильнее всех на свете. Империя ведь большая, наверняка встретишь!
В нарушении всех правил он разговаривал со мной о запретных вещах в не защищенном от прослушивания месте, но меньше всего я сейчас могла думать о правилах.
– И у тебя будут самые прекрасные дочери на свете, и потом даже сыновья. И я обещаю, что мы обязательно вспомним с тобой этот разговор лет через десять, и вместе посмеемся.
О, да! Ему легко было говорить! Конечно, он ведь всезнающий и всеведущий Артур Франц – второй лучший менталист в Арсамазе!
А я – дура!
Пьяная дура, которая сама что-то придумала, сама нафантазировала, и сама натворила глупостей.
– Давай, я отведу тебя в комнату, – предложил он. – Тебе нужно поспать…
Я в очередной раз всхлипнула.
Да ни черта мне не было нужно!
Вывернулась из его рук, попыталась встать сама на ноги, но из-за плотного кокона покрывала ничего не вышло, да и комната подозрительно закружилась. Максимум, что я сумела сделать, это несколько шагов, чтобы кулем рухнуть на кровать Артура, параллельно неловко ударяясь головой о деревянное изголовье и взвывая от обидной и такой нелепой боли…
– Ты мое горе, глупышка Ло, – устало, но так по-доброму усмехнулся Франц. – Пожалуй, лучше действительно спи здесь, а я постелю рядом… А то, кто знает, какие части тела или мечты ты сумеешь разбить в таком состоянии…
* * *
Будь проклят тот, кто придумал называть утро добрым.
Мое нынешнее оказалось злым, отвратительным и похмельным.
Мне было плохо душевно, и еще более плохо физически. Ночью меня тошнило, Артур постоянно бегал на кухню и приносил мне подсоленной воды, водил в ванную, умывал, как маленького ребенка, а еще говорил о чем-то наставительном и умном, но я была не в том состоянии, чтобы запоминать. А гудящая голова позволяла думать только о том, что я больше никогда в жизни не стану пить.
