Волна жгучего стыда прошлась по всему телу, мигом прогоняя холод. А я… я тоже голая!
Это… это… как… не может быть…
Почему я ничего не помню?!
Снова негромкий стон. Вздох.
Александр Константинович… спит? Кажется, да. Вот только его спина… Я присмотрелась — вся исполосована. Кое-где это уже были белые шрамы (сейчас я особенно рада, что у оборотней всё заживает в разы быстрее, чем у простых людей!), но где-то ещё виднелась запёкшаяся кровь.
Неужели это я? Напала на него? Но почему? В чём причина? Или…
Воспоминание. Всего одно. Резкое, яркое. Как вспышка молнии, освещающее ночное небо.
Глаза. Надо мной. С едва заметными серыми прожилками, густо-жёлтые, но одновременно будто бы подсвеченные, золотистые по краю и тёмно-янтарные у зрачка. Волчьи. Как они смотрели, эти глаза, сколько же в них было жажды! Неукротимо-огненной, неистовой, яростной!
И она подчинялась. Отдавала. Отдавалась. Целиком. Вся. Пусть возьмёт, пусть отберёт. Жестоко, жёстко, не зная ни милосердия, ни сострадания, ни стыда. Зверь. И человек. Он. Забрал полностью. Не оставил ничего. Но лишь для того, чтобы потом отдать. Не владея собой, не в силах остановиться, опомниться, прервать. Всё. Ей одной.
Это было безумием. Неужели, мы… переспали? Ох, вот только этого не хватало! С собственным шефом! Да ещё с таким, как Багров! Я не понимаю… что… как… да как он вообще здесь очутился?! Лес же огромный! А с одного конца вообще в Ладогу упирается! Но нет, двое оборотней, мужчина и женщина, оказались в одном и том же месте в одно и то же полнолуние! Какое-то очень странное совпадение. Невероятное до дикости.
И опять стон. На этот раз громче. Не просыпаясь, Багров напрягся всем телом, нахмурился, руки сжали в кулаки. Ему что-то снится, что-то плохое. Ему больно — почему-то я была в этом уверена. Почему? Откуда? Раньше ничего такого не было. Раньше я если что-то от него и чувствовала, то всего лишь присутствие зверя, не более. Никаких эмоций Александр Константинович не выказывал и будто бы вообще не испытывал. А тут…
Ох, да какая, к чёрту, разница! Ему плохо!
Желание помочь, облегчить страдания, утешить оказалось настолько сильным, что для раздумий просто не осталось места. Забыв о ноющих мышцах и собственной наготе, я потянулась к Багрову. Прижавшись к нему, осторожно коснулась чёрных волос, лба, щеки.
— Проснитесь. — Почему-то собственный голос звучал будто бы издалека, из какого-то тумана. — Александр… Константинович. Вы слышите меня? Это просто сон, дурной сон. Очнитесь. Пожалуйста…
