В окно ярко светило солнце, Иван прихлебывал из чашки кофе с молоком. Предпочитал обычно черный, но сейчас так хотелось кофе, а ждать, пока остынет - ну никак, поэтому остудил слегка молоком. Прихлебывал, жмурясь на солнце, и резал колбасу. И собственный палец.
- Твою налево! - от неожиданности кофе щедро плеснул на многострадальные джинсы. Указательный палец тут же щедро засочился кровью. Обильно так. Уже с пяток капель на чистой поверхности кухонной стола.
- Придурок криворукий, - обозвал себя Иван и сунул палец в рот. Вот вам и молоко с кровью. И еще кофе в довесок. Спустя минуту вытащил палец изо рта. Кровоточит так же сильно. Нет, все-таки надо бинтовать.
У двери в спальню призадумался ненадолго. А потом, свободной рукой - три быстрых, три с паузами, три быстрых.
- Mayday, mayday!Своим английским Иван по праву гордился. Выдрессировали в школе, и богатая разговорная практика. Но за дверью его не поняли. Или не услышали.
- Кушать подано! - Иван повысил голос. - Садитесь жрать, пожалуйста.
Только тут он сообразил, что говорит весьма нечетко. Из-за засунутого за щеку кровоточащего указательного. Вынул палец изо рта.
- Дульсинея, вставай! Твой Дон Кихот себе палец отрезал.
Дверь наконец-то открылась. Явив сонную хозяйку квартиры. Аккуратно уложенные еще вчера темные волосы в беспорядке покрывали плечи. Плечи, которые обтягивала тонкая голубая ткань. И такого же точно цвета виднелось кружево в вырезе.... Чего? Ночнушки? Нет, ночнушка была у бабули - такая теплая, фланелевая, белая в зеленый горошек, до пола. На Дуне была надета явно не ночнушка. И не халат - халат был у матери Ивана. Махровый, уютный, в желто-бежевую полосу. Нет, царица облачилась не в ночнушку и не в халат. В голове вдруг всплыло нужное слово - «пеньюар». И до кучи к нему - «будуар». Но второе заценить Тобольцеву явно не светит.
- Что случилось? - деликатно прикрыв рот, поле зевка спросила Дуня, прервав размышлятельные филологические штудии Ивана.
Тобольцев мысленно встряхнул себя и сунул царице под нос окровавленный палец.
- Вот! Производственная травма!И не соврал, между прочим. Указательный палец - для фотографа кормилец и отец родной.
Дуня пару секунд разглядывала предъявленное - видимо, еще не до конца проснулась. Потом кивнула.
- Ясно, - обогнула Ивана и двинулась в ванную. - Иди за мной.Что оставалось делать? Пошел. В ванной Дульсинея включила воду и со словами: «Держи, я сейчас» сунула руку Тобольцева под струю. Вода оказалась ледяной, и, кроме этого, в порезе начало покалывать.
