Леб отложил измерители и закрыл створку на корпусе Малыша.
— Хватит на сегодня, Малыш, — как можно мягче сказал он, стараясь не выдать охватившего его вдруг волнения.
— Хорошо, закончим, но мне показалось, что профессор что-то нашел.
Леб вздрогнул:
— Что нашел? О чем ты говоришь? — Неприятный холодок пробежал по спине. Показалось, что лампы глаза странно мигнули. — Несешь какую-то чушь. Наверное, из-за своих замыканий. Иди на место, мне еще надо поработать. — Леб отвернулся от робота. Малыш пошел на свое место, к пункту питания.
Работать Леб, конечно, не смог. Он не торопясь прибрал на столе. Как обычно, сделал пометки в журнале.
— Я не повредил твоих внутренностей? — шутливо обратился он к Малышу. Это был обыкновенный вопрос перед уходом, но на сей раз он прозвучал натянуто, неестественно. Даже сам Леб обратил на это внимание и выругал себя: «Мог бы и промолчать».
— Все в порядке, профессор.
«Вот и у Малыша какие-то странные интонации. Чувствует? Ерунда!» — Леб тряхнул головой, решительно захлопнул журнал:
— Ну будь здоров, Малыш! — На этот раз все прозвучало естественно.
Этим же вечером Леб уехал на несколько дней в Конт читать лекции. Перемена обстановки отвлекла его и, возвращаясь домой, Леб с улыбкой вспоминал разговоры с роботом и свою мистическую подозрительность. Прямо с порога он позвал Малыша.
— Ты не соскучился без меня, приятель?
В мастерской зажужжало, осторожно отворилась дверь, и Леб услышал:
— Я чувствовал себя одиноким, профессор.
— Как ты сказал? Чувствовал? Чудак, знаешь ли ты что такое чувствовать?
— Знаю.
— Ну объясни.
— Я не могу объяснить, профессор.
Леб рассмеялся.
Леб любил работать один. Только Малыш был свидетелем его творческих терзаний. Леб использовал на все сто процентов запасы его электронного мозга. И не плохо получалось.
Но в это утро ощущение свободы в своей собственной лаборатории покинуло Леба. Он не мог понять, в чем дело. В лаборатории никаких изменений. Малыш на месте, у пункта питания. Малыш! Леб окинул взглядом своего помощника.
— Здравствуй, Малыш.
— Здравствуйте, профессор.
— Ты продолжаешь чувствовать?
— Да, профессор.
— Что же ты чувствуешь?
— Сейчас ничего, все нормально, и я ничего не чувствую.
У Леба непроизвольно вырвался вздох облегчения:
— Ну вот, видишь, а ты говорил про какое-то одиночество.
Леб подошел к столу, азартно потер ладони. Раскрыл журнал, просмотрел последние записи. Не густо. Считай неделя пропала. И Малыш бездействовал, пока он был в отъезде.
