Не заблудился бы в этом лабиринте только сам Могучий Орел и его верный страж Старший Сокол. И еще один обитатель замка не заблудился бы тут — привратник Древний Ворон, который хотя и был простым привратником и не имел ключей, кроме входных, но имел зато хорошую память, потому что был стар и мудр и много чего повидал на своем веку.
Вот он вылазит из своей каморки, гремя ключами, близоруко щурится из-под крыла, замечает стройную стаю кобчиков и, прихрамывая, идет отпирать ворота. Кобчики подлетают, располагаются в две шеренги, и Ворон говорит им, вздыхая:
— Намаялись, бедные. Жара-то! В тени бы в такую пору валяться, а тут — служба. Эх, кра-кра-кра…
— Молчать! — рявкает в таких случаях Старший Сокол. — Чем болтать, старая дохлятина, лучше бы подмел у ворот!
— Все делается в соответствии с Уложением, ваше стервятничество, — отвечает Древний Ворон.
— А болтовня с охраной тоже в соответствии с Уложением?
Они всегда затевали свару, так как не любили друг друга издавна, и прекращалась свара лишь с появлением господина. Свист ветра в его крыльях заглушал голоса, грозный стук когтей о каменную плиту ставил всяким речам точку. Ворон кланялся. Старший Сокол отступал в сторону и тоже склонял голову, и Его Недоступность Могучий Орел, величаво сложив крылья, неторопливо следовал в замок.
На обед подавались чаще всего живая рыба или кролик. Могучий Орел сидел в пуховом кресле, рядом стоял Старший Сокол, а коршуны повара подносили кушанья. Они ставили их перед повелителем и, не поднимая глаз, выходили. И как только за ними закрывалась дверь, Старший Сокол вырывал из каждого блюда по куску, проглатывал и становился в выжидательную позу. Могучий Орел следил за ним. Таким образом проверялась пригодность пищи — ведь она могла быть отравлена: мало ли что случается, если на свете живут завистники. Понаблюдав несколько минут за своим слугой, Могучий Орел принимался за еду. Если рыбу приносили в аквариуме, он вдыхал запах воды, и в мозгу его легким хмелем всплывали смутные образы; он закрывал глаза и некоторое время сидел неподвижно. Потом, словно спохватившись, впивался в самую крупную из рыб. Она билась и извивалась в его когтях, по упругому телу струилась и капала в воду кровь, и лишь одному Могучему Орлу был понятен беззвучный рыбий крик «быстрей… быстрей…».
Щуки, между прочим, вели себя иначе. Они не шарахались, подобно каким-нибудь язям или головлям, о стенку аквариума, а в когтях Могучего Орла все норовили укусить царственную особу, хлестались хвостом и кололись плавниками. И ни разу Могучий Орел не слышал, чтобы щука крикнула.
