— Садись, — пригласил он Зою. Она помедлила и села рядом.
— Вот что я хочу сказать, — начал Виктор. — Пожалуйста, пойми. Я никогда не был корыстным. Вообще-то о себе такое не говорят, но ты же не дашь соврать. Я всегда помогал, чем мог, — тебе, друзьям, всем. Мне не в чем себя упрекнуть. И вот однажды мне все просто опостылело, обидно стало — все раздавать, себя раздавать, и никто, понимаешь, никому нет дела до тебя. А ведь мне тоже надо что-то. Меня же звали, только если плохо. А когда мне было невмоготу, я терпел в одиночку из гордости. Но нельзя же вот так, вечно поступаться собой. Рано или поздно сломаешься. И у нас с тобой вышло именно так…
— Да.
— Когда люди вдвоем, один из них должен все время отдавать, уступать, подчиняться… Себя терять ради другого. И я устал от этой роли. Мне стало не под силу. И я захотел, чтобы мне тоже хоть что-то, хоть капельку дали… Ты понимаешь?
— Да.
— Не денег, не славы, не власти — тепла хочу, обыкновенного людского тепла, даже не благодарности, просто так… Я не озлобился, я просто надорвался… Что ты говоришь?
— Я говорю, тебе будет благодарен весь мир.
— Но что будут любить — мои благодеяния или меня?
— Ты и есть твои благодеяния.
— Думаешь? Нет, подарку не нужно ответное тепло. Оно нужно дарителю. Только глупо это тепло требовать, вот в чем вся штука. Получается не доброта, а купля-продажа какая-то… И выходит, что дарителю никто ничего не должен…
— Каждый должен столько, сколько может. А ты можешь все.
— Я вещи могу, — ответил Виктор. — Одни только вещи. А как же все остальное?
Они помолчали.
— Какой ты был добрый… — сказала Зоя. — Я сейчас вспоминаю, какой ты был добрый… Я спросить хочу — ты не обидишься?
— Нет.
— По-моему, ты говоришь правду. Но, извини, чуточку это похоже на театр. Витя, ты только не обижайся. Скажи, ты правда не позируешь передо мной?
— Позировать? — Он посмотрел ей в глаза. — Зачем?
И в его взгляде Зоя увидела одиночество, равное смерти. Простота и безнадежность космоса, горькая, непосильная для человека.
— Прости.
— Ничего. Ты спросила, я ответил.
— Нет, я о другом. Я никогда ведь не думала, что у тебя творится в душе. Ну добрый, он добрый и есть.
— Просто мы разные люди.
— Нет, — сказала Зоя. — В основе, в глубине все люди одинаковы. Разве нет?
— Может быть.
Зоя, сощурясь, смотрела на солнце.
— Наверное, я ожесточился, — сказал Виктор.
— Ты говорил, надо очень сильно сосредоточиться? — вдруг спросила Зоя.
— Да. Предельно.
— Протяни руку.
