– Вам нечего стыдиться.
Впервые Ева говорила о той ночи, хотя переживала ее много раз, но в первый раз воспоминания не были такими мучительными, как раньше. Она даже не представляла, каким целительным может быть сострадание.
– Джулия, вы действительно верите, будто нет стыда в том, что тебя используют?
Джулия только покачала головой. Ее тоже использовали. Не так омерзительно, но она знала, что стыд может кусать годами, как злая собака.
– Я не понимаю, как вы смогли тогда удержаться и не пустить в ход нож или разоблачение.
– Выживание, – просто сказала Ева. – На том этапе моей жизни я не больше Тони была заинтересована в том, чтобы тайное стало явным. И еще Треверс. Я поехала к ней через пару недель после развода, когда обнаружила припрятанные Тони пленки. Не только с ним и со мной в разных сексуальных эскападах, но с ним и с другими мужчинами, с ним и с двумя девочками. И я осознала, что мой брак был болезнью. Думаю, я поехала к Треверс, чтобы доказать себе, что не только я была одурачена и совращена… Треверс жила одна в маленькой квартирке. Деньги, которые ежемесячно выплачивал Тони, едва покрывали арендную плату и содержание в лечебнице ее сына.
– Сына?
– Томми. Ребенка, которого Кинкейд предпочел считать мертвым. Томми – олигофрен.
Задыхаясь от гнева, Джулия вскочила с кресла и бросилась к окнам, где воздух казался чище.
– Он отвернулся от собственного сына?!
– Не он первый, не он последний, не так ли? Джулия услышала сочувствие в голосе Евы и автоматически отгородилась от него.
– Это был мой выбор, и я не была замужем за отцом Брэндона. Треверс была замужем за отцом Томми.
– Да… но у Тони уже было двое абсолютно здоровых и до предела избалованных детей от первой жены. Он не хотел признавать больного ребенка.
– Расскажите мне о сыне Треверс.
– Томми сейчас около сорока. Он не может сам ни одеться, ни поесть. Врачи не думали, что Томми проживет столько лет, но они не сильно ошиблись, ведь живет его тело, а не мозг.
– Как Треверс могла говорить, что ее сын умер?
– Не осуждайте ее, Джулия. Она согласилась на требование Тони, так как боялась, что он убьет ребенка. И еще потому, что винит за состояние Томми себя. Она убеждена, что в умственной отсталости Томми виноваты… скажем так, нездоровые сексуальные отношения, в которых он был зачат. Ерунда, конечно, но Треверс в это верит. В общем, она отказалась от моих денег, которые сочла милостыней, но согласилась работать у меня. И работает уже больше трех десятилетий, а я храню ее тайну.
