Опять Ауа поглядел на меня и спросил:
- Зачем здесь, в жилье, должно быть холодно и неуютно? Кувдло целый день провел на охоте и, если бы он добыл себе тюленя, как того заслуживал, его жена теперь сидела бы около лампы, смеясь и пустив большой огонь без боязни, что не хватит на завтра... И в жилье было бы тепло, уютно, и дети вылезли бы из-под одеяла и радовались бы жизни. Почему же не так? Почему?
Я не ответил, и он вывел меня из жилья и повел к своей старой сестре Натсек, хворавшей и потому жившей в отдельной хижинке. Изнуренная, исхудалая, она не оживилась даже от нашего посещения. Уже несколько дней подряд ее бил злой кашель, выходивший как будто из самой глубины ее легких; похоже было, что она недолго протянет.
В третий раз взглянул на меня Ауа и спросил:
- Почему люди должны болеть и страдать? Все мы боимся болезней. Моя старая сестра, насколько нам, людям, известно, не сделала ничего дурного, прожила долгую жизнь и родила здоровых детей, а теперь должна мучиться до скончания дней своих. Почему? Почему? [28].
На этом демонстрация кончилась, и мы вернулись назад в свое жилье, где и возобновилась прерванная беседа.
- Видишь, - оказал Ауа, - и ты не можешь указать причин, когда мы спрашиваем тебя: почему жизнь такова, какова она есть? Так оно есть и так должно быть. И все наши обычаи ведут свое начало от жизни и входят в жизнь; мы ничего не объясняем, ничего не думаем, но в том, что я показал тебе, заключены все наши ответы:
Мы боимся!
Мы боимся непогоды, с которой должны бороться, вырывая пищу от земли и от моря.
Мы боимся нужды и голода в холодных снежных хижинах.
Мы боимся болезни, которую ежедневно видим около себя. Не смерти боимся, но страданий.
Мы боимся мертвых людей и душ зверей, убитых на лове.
Мы боимся духов земли и воздуха.
Вот почему предки наши вооружались всеми старыми житейскими правилами, выработанными опытом и мудростью поколений. Мы не знаем как, не догадываемся почему, но следуем этим правилам, чтобы нам дано было жить спокойно. И мы столь несведущи, несмотря на всех наших заклинателей, что боимся всего, чего не знаем. Боимся того, что видим вокруг себя, и боимся того, о чем говорят предания и сказания. Поэтому мы держимся своих обычаев и соблюдаем наши табу.
Все табу и связанные с ними обычаи и обряды строго отделяют сухопутную дичь от морского зверя. Причина в разнице их происхождения, оттого и нельзя их смешивать; мы верим, что они заражаются одни от других и тем причиняют людям беды.
