В этот момент Пайпер ненавидела Дейдру Джосс. Упрямое требование Дейдры хранить анонимность разоряло Пайпер. Стоило просто сказать Грэхему правду.
Однако она не могла. Потому скрепя сердце решительно подошла к двери:
— Приятно было поговорить с вами, мистер Грэхем. Жаль, что вам уже пора уходить.
— Вы ведь все равно не скажете?
Желание назвать имя, которое он хотел узнать, было так сильно, что Пайпер пришлось стиснуть зубы.
— У меня нет ваших денег, или вашей власти, или вашей известности, но у меня есть принципы.
Принципы. Сейчас она как никогда ненавидела это слово.
«Преступив черту, нельзя идти на попятный. Запомни».
Дюк, наверно, говорил о сексе, но факт в том, что если Пайпер уступит на сей раз, то потеряет самоуважение, а этого она не сделает никогда и ни за что.
Грэхем подошел ближе, тряся золотой морковкой.
— Подумайте обо всех деньгах, что вы можете получить на этой работе…
— Уж поверьте, думаю! — Пайпер резко распахнула дверь. — Я сделала вам одолжение. Теперь сделайте его мне — уходите отсюда, не мешайте мне упаковаться, переехать в чертов подвал моей кузины и поискать иной способ остаться в бизнесе, не продавая свою душу.
Садистский ублюдок осклабился. Широкая ухмылка расплылась на его грубом лице.
— Вы наняты.
— Вы глухой? Я же сказала, что не продаю своих клиентов.
— Вот поэтому я вас и нанимаю. Встретимся в моей квартире завтра утром в десять. Уверен, что вы знаете, где это.
На том дело и кончилось.
* * *
На следующее утро Пайпер проснулась чуть свет: голова все еще шла кругом от того, что случилось накануне. Проглотив две чашки кофе, Пайпер выбрала юбку цвета хаки, зеленую футболку с короткими рукавами армейского образца с красным скорпионом на груди и потертые высокие ботинки коричневого цвета. Полупрофессиональный вид без того, будто она старается произвести на него впечатление.
Как предсказывала Джен, для позднего сентября было не по сезону тепло, и Пайпер по дороге в Лейквью опустила окна. Точно за две минуты до десяти она припарковалась на одном из трех мест, предназначенных для гостей в переулке позади жилища Грэхема.
Когда — то часть католической семинарии, кирпичное здание простояло пустым долгие годы, пока его не превратили в роскошный трехквартирный кондоминиум. Грэхем владел двухуровневым пентхаузом, а две другие квартиры занимали местный титан по продаже недвижимости и голливудский актер, уроженец Чикаго.
Пайпер прошла по мощеному тротуару, обрамленному зарослями папоротника, к переднему входу и вошла в небольшой вестибюль с видеосистемой наблюдения по последнему слову техники, о которой ей хотелось бы разнюхать побольше. Синтезированный на компьютере голос направил ее к частному лифту, автоматически поднимавшемуся в пентхауз. Открылась дверь, и Пайпер ступила в просторную гостиную с кирпичными стенами и большими окнами. Потолок высотой в два этажа венчали трубы, покрашенные в угольный цвет. Полы из бамбука в огромном шевронном растре, придающая пространство блестящая грань, длинные книжные полки у стены с коллекцией книг, которую, как поклялась бы Пайпер, Грэхем никогда не отрывал.
