Когда Красовский доставил ее рано утром домой, — она сама настояла и едва ли не глядела на часы каждые десять минут, — за обеденным столом ее ждал такой же беспорядок, как и обычно, и за оставшийся час до прихода матери с дежурства, она должна была этот беспорядок разгрести.
Фактически именно из-за этого беспорядка, она погнала Олега домой, хотя он предлагал ей остаться до самого утра у него.
- Знаешь, мне как-то не хочется заявляться сегодня на работу, во-первых, на машине начальника, а, во-вторых, в той же одежде, что и вчера!
— Можно подумать, кто-то помнит, в какой одежде ты была! Я так вот вообще не помню. У меня перед глазами более приземленные образы, — заявил он, затягиваясь и стряхивая пепел в окно машины.
— Поверь мне, — покосилась на него Маша, не пропустившая фразы про «приземленные образы», — женщины помнят друг о друге все. Особенно о потенциальных соперницах.
- Так ты у нас, оказывается, чья-то соперница.
- Я у вас… — медленно произнесла она, пробуя на вкус нехитрое словосочетание. — Я у вас… — медленно повторила она, задумываясь о том, насколько действительно она «у него» и тут же повторяя про себя, что это лишь слова, к которым как всегда не стоит цепляться.
«Мы с тобой», «ты и я», да и просто «мы» — слишком просто и слишком нереально, чтобы все-таки оказаться правдой. Маша прекрасно помнила тот день, когда впервые пришла на работу в компанию Олега.
* * *
Конец января-март
Накануне было это собеседование, а во вторник в восемь утра она уже стояла перед стеклянными дверьми в офисы и проклинала себя в самых изощренных красках. И угораздило же, а! Двери были закрыты, и Маша шастала мимо, раздумывая, долго ли она простоит на таком морозе и что же делать. Она так волновалась накануне, почти не могла спать, и едва продрала глаза, примчалась на работу, поскольку из ее головы начисто вылетело, во сколько начинается ее рабочий день. Она сделала наверное еще кругов десять туда и обратно, когда в какой-то миг стеклянная дверь отворилась и оттуда высунулась ухмыляющаяся физиономия давно наблюдающего за ней охранника.
— Дамы и Господа, — провозгласил он, широко раскрывая двери, — прошу вас, не толпитесь! Сегодняшний день открытых дверей объявляю открытым, простите за тавтологию!
Маша, не ожидающая ничего подобного, резко остановилась и оглянулась.
Улица за ее спиной была сонно-пустынна и по-зимнему бела.
- Простите?
— Шутка! — доставая из пачки сигарету и лениво закуривая, заявил охранник. Выпустив первую струю дыма, он обозрел пустую улицу и вновь перевел взгляд на Машино лицо. — А ты чего так рано-то пришла? Из дома, что ли, выгнали?
