“До сих пор, все-таки коммунисты не хотят понять, — говорилось в другом воззвании главного штаба НПА, — или с умыслом пишут, что восстал не народ, которому невтерпежь стало жить, а будто бы восстали какие-то генералы, офицеры-золотопогонники, меньшевики и эсеры. Они все еще до сих пор скрывают, что восстал весь народ, который они считают серой безответной скотиной. Коммунисты все еще считают, что народ можно только обирать, грабить и расстреливать и что народ не способен встать на защиту своих человеческих прав. Мы, восставший народ, хорошо знаем, за что мы идем и чего мы добиваемся… Мы объединились все воедино: и русские, и татары, и крестьяне, и рабочие, и горожане. Мы все одинаково обижены. И остяки и самоеды с луками и стрелами преследуют общего врага, разбежавшегося по урманам и болотам. Мы добиваемся настоящей советской власти, а не власти коммунистической, которая до сих пор была под видом советской. Мы хотим, чтобы свободно дышалось, чтобы… каждый мог выполнять ту работу, какую он хочет, чтобы мог свободно распоряжаться своим имуществом, чтобы никто не имел право отбирать то, что нажито тяжелым трудом, чтобы каждый мог свободно распоряжаться тем, что он заработал своими трудовыми руками. Мы хотим, чтобы каждый человек верил, во что он хочет: православный по-своему, татарин — по-своему, и чтобы нас всех не заставили силком верить в коммуну… Здесь, в Тобольске мы уже избрали уездный крестьянско-городской совет… Волости избрали своих уполномоченных без всякого принуждения… выбрали тех людей, которых население знало и которым доверяло. Коммунисты насильно заставляли выбирать коммунистов, которых население не знало, которые грабили это же население. В своих волостях мы переизбрали также новые советы на новых началах. И когда мы отчистим от коммунистов всю губернию, народ выберет губернский совет, а когда наши войска соединятся с остальными партизанами других губерний — выберем сибирский совет…”
Надо отметить, что в этом восстании приняли участие правые эсеры, некоторые из них были избраны в КГС. Однако стронники демократической республики и учредительного собрания, ничего не смогли сделать с советами, повернуть лозунги восставших не удалось. Срединное трудовое крестьянство, бывшее опорой и основной движущей силой восстания, твердо этому противодействовало. Эта линия ярко проявилось еще в антибольшевистских востаниях в Сибири в 20 м году (например, во Вьюнско-Колыванском восстании), когда попытки монархистов и правых эсэров, участвоваших в востаниях, поднять парламентские или монархические лозунги встречали жестское противодействие основной повстанческой массы. Показательно, что в феврале-мае 1921 го года эсеры в Западной Сибири просто не решались вести агитацию за свой фетиш — учредилку, в эпицентре восстания. Справедливости ради отметим, что на переферии восстания у отдельных отрядов встречались лозунги в поддержку учредилки. Но везде, где движение принимало массовый и организованный характер, выдвигались идеи “чистой советской власти”. Крестьянство в своей основной массе не желало иметь каких-то нахлебников, управляющих им по-мимо его собственной воли, отвергало органически чуждые ему и бесполезные институты демократического парламентаризма. Это и было проявлением способности людей мыслить самостоятельно. Конечно, в реальной жизни на нас всегда влияют какие-то внешние факторы и это нормально. Ненормально, когда мы отказываемся думать самостоятельно и слепо доверяем лозунгам, выдвинутым НЕ НАМИ.
