- Это здесь? - спросила Тамара, когда он свернул на длинную гравийную дорогу к дому Андре и Глории.
- Да. - Он на мгновении замолчал. - Андре и Глория чернокожие. Ты должна это знать, если до сих пор не знала.
- Так и думала. Надеюсь, я им понравлюсь.
Это было мило с ее стороны, и Леви улыбнулся.
- Не переживай. Хоть ты мне и не нравишься, я же женился на тебе.
Тамара одарила его самым злым взглядом, который он когда-либо видел на ее симпатичном личике.
- Будь вежливой. Отвечай «да, мэм» и «да, сэр». Похвали еду Глории. Не спрашивай о шраме на руке Андре. Он получил его на войне. И что бы ты не делала, не матерись или используй имя Господа понапрасну. Глория очень набожна. Она этого не любит. Промывала мне рот с мылом больше раз, чем я мог сосчитать.
- Я не матерюсь. Это ты материшься.
- Я не матерюсь в присутствии тетя Глории. И ты тоже.
- Я знаю, как вести себя в приличном обществе. Будет приятно снова оказаться в нем.
- Ты избалованная, как и всегда, Ржавая.
- Избалованнее, чем когда-либо, - ответила она. И Леви поверил ей.
Он вел пикап по дороге и уголком глаз смотрел на Тамару. Он был готов начать презирать Тамару, если она на дюйм пересечет черту с дядей и тетей, если она будет обходиться с ними как с недостойными, но они были лучшими людьми в его жизни, и почти единственная семья, которая у него осталась. Теперь он раскаивался в этих мыслях. Тамара была семнадцатилетней девушкой, вышедшей замуж за тридцатилетнего мужчину. Она была в трудном положении, и последнее, что он мог сделать, это добавить ей проблем. Он припарковался перед домом, помог ей выйти из пикапа, открыл зонт и провел ее в дом без стука.
Андре и Глории не было в гостиной. Он услышал голоса на кухне. Тамара крепко вцепилась в его руку, он почти попросил ее отпустить ее, если она хотела, чтобы он использовал эту руку на ней позже. Но он вспомнил, что не использовал эту руку тогда. Хотя и хотел. Но и не хотел. И хотел. Вот черт, зачем он это делает с собой?
Они вошли в кухню и воцарилась удивленная тишина.
Леви нашел Андре на кухне и Глорию тоже. Но они не были одни.
- Слышал, у тебя был напряженный день, сынок, - сказал Андре.
- Мистер Шелби, - обратился к нему один из двух офицеров полиции, стоящих на кухне, их пистолеты висели в кобуре на бедрах. - Вам нужно пройти с нами.
Леви вздохнул.
Очевидно, у Вирджинии Мэддокс в самом деле сегодня разболелась голова.
