Старый Отти хмурился, когда видел их вместе, и спешил дать Митьке какую-нибудь работу.
Митька был родом из большого города, где провел все детство в приютах и интернатах. Ему надоело вечное недоедание, и он убежал в деревню искать сытой жизни. Прежде чем попасть к старому Отти, он много скитался по разным деревням.
Отти сначала боялся его взять, — мало ли воришек шляется? Он только рискнул пустить его ночевать и посадил ужинать, а сам все присматривался к нему. Он знал, что из такого голодного мальчика можно сделать иногда старательного, смирного работника, если он еще не побывал в руках настоящего хозяина, а все-таки боялся. Но когда худенький мальчик поел и сказал, несмело улыбнувшись, что первый раз в жизни наелся досыта, старый Отти перестал колебаться. Он пощупал у него руки и грудь и сказал по-русски:
— Ты можешь оставаться работать у меня, если хочешь. Ты еще плохой работник, но немного поможешь моему сыну. Я буду тебя хорошо кормить, только надо слушаться.
И мальчик остался. Первое время он часто страдал животом, а потом окреп и стал настоящим работником. Но он мало разговаривал и смотрел на людей угрюмо. Казалось, что он все время с недоумением пытается разрешить какой-то вопрос. Его худенькое детское лицо выражало какое-то недоверие к окружающим людям, даже что-то похожее на робость. Но широкая грудь и руки были сильны, как у взрослого, и короткие ноги не дрожали под мешками ржи.
Только в последнее время он стал немного разговорчивее, и выражение недоумения как бы начало сползать с его лица. Он стал приносить из русской деревни книги и читать их по воскресным дням.
А когда приехал Эйно, он ожил совсем. То, что писалось в книгах и газетах и говорилось на собраниях, он впитывал в себя с жадностью, но он еще не встречал настоящего борца за новую жизнь.
А тут приехал живой герой, о котором так много писалось в книгах и говорилось на собраниях. Он прямо и резко заявлял родному отцу, что тот кулак и он не потерпит этого. Вот это был герой! Это был настоящий, пламенный боец за новую жизнь.
Митька давно мечтал увидеть такого бойца, и вот он увидел его наконец.
Он старался прислушиваться к разговору братьев, когда они бывали вместе. Братья говорили по-эстонски, но он уже понимал их.
Митька очень гордился своей дружбой с Эйно. Он просто замер от счастья, когда Эйно первый раз заговорил с ним. Он не знал, что отвечать, и только смущенно и счастливо улыбался.
Тогда был уже поздний вечер и Митька очень усталый вернулся с покоса. В ожидании ужина он сел отбивать косу, а Эйно с пригоршней красной смородины вышел из сада и остановился, глядя на его работу. В сумерках вечера глаза Эйно казались какими-то безжизненными, бледными пятнами среди темной кожи лица. Они скользнули по согнутой фигуре Митьки и словно ощупывали и оценивали его. Эйно отправил в рот кисть смородины, протащил ее между зубами так, что все ягоды остались во рту, и, отбросив ветку, сказал, медленно и отчетливо выговаривая русские слова:
