- Ослаб я... все-таки... - выговорил он.
- Ничего... Теперь отдыхайте, - тонким голосом произнесла Маша.
- Отосплюсь... по крайней мере, - сказал Горбунов, снова пытаясь улыбнуться, но все мышцы его были страшно напряжены, и он лишь слабо оскалился.
"Что это? Почему?" - спрашивал себя Горбунов. Он сцепил под одеялом руки и крепко стискивал, чтобы не кричать. - "Долго я этого не выдержу", испугался он и взглянул на Машу, боясь, что она догадается о его страданиях. - "Что это? Что?" - вопрошал он, недоумевая перед жестокой изобретательностью неудач, не устававших преследовать его.
Казалось, он только для того и видел сейчас эту девушку, чтобы с особенной силой испытать печаль своего положения. Его отчаяние было таким сокрушительным, что он попытался поторговаться с судьбой.
"Пусть болит завтра, пусть болит долго, если так надо, - подумал он, лишь бы сейчас меня отпустила это боль". Он знал, что его могут усыпить и тогда прекратятся мучения, но его страшило расставание с Машей.
- Ну... как вы жили... в Москве? - спросил он.
- Никого, понимаете, не застала дома, - ответила девушка.
- По-че-му? - раздельно проговорил Горбунов.
- Мать с отцом уехали на Урал... Сестра с племянницей - в деревне. Так и не повидала их, - пожаловалась Маша.
Она сидела боком к лампе; свет золотил ее щеку, маленькое ухо, открытую шею. Глаза девушки мягко светились в тени, покрывавшей большую часть лица. И Горбунов любовался его жадно, торопливо, потому что страдания его были ужасны...
- Скучали... наверно? - медленно сказал он.
- Нет... Скучать не пришлось... Как только приехала, соседи сбежались. Ахают, задают вопросы... Прямо хоть митинг открывай... Потом в райкоме была. Приняли там замечательно.
Горбунов уже плохо понимал Машу, - он был поглощен неравной борьбой. "Ты так со мною, так, - словно говорил он своей боли, - хорошо же... А я не поддамся, я вот так..."
Он не мог кричать в присутствии Маши, но его боль требовала крика, словно мольбы о пощаде. И Горбунов опять дрался со всем мужеством, на какое был способен. Силы его, однако, слабели в этом поединке.
- Вам больно? - спросила девушка, внимательно глядя на него.
- Нет, - ответил Горбунов.
"Маша!.." - мысленно произнес он, и лицо его смягчилось. В эту минуту он прощался с девушкой, как бы отказываясь от нее.
Маша встала, подошла к столу и что-то делала там. Она закрыла собой лампу, но тонкая полоска света очерчивала овал ее лица, узел косынки, покатое плечико. Через несколько минут она вернулась к носилкам.
