- Я пойду с третьей ротой, - сказал Лукин и встал на колени. За щекой его, оттопыривая кожу, шевелился кубик кофе с молоком.
- Отлично! - закричал Горбунов. - Там половина бойцов из этого чертова пополнения.
- Я пойду с ними, - повторил Лукин.
- Очень хорошо! Очень!
- Поднимать людей надо... Не обстрелялись еще, - сказал комиссар.
- Тоже - воины... Влипнет в землю, выставит зад, хоть штыком его коли.
- Хотите? - спросил Лукин, протягивая на ладони несколько кубиков.
- А? - не понял Горбунов.
- Берите, у меня много... Обидно, если останутся, - сказал Лукин, неестественно улыбаясь.
Комиссару было за сорок, но в его тощей фигуре, в порывистых манерах, в оттопыренных ушах сохранилось что-то делавшее его моложе своих лет. Таких людей даже в юности называют академиками, а в профессорском возрасте они похожи на студентов.
Горбунов машинально взял один кубик; оглянувшись на шум сзади, он крикнул:
- Давай сюда! Давай, молодцы!
Там, ломая сучья, продиралась из синеватой зелени елей светло-зеленая пушка. Бойцы в темных, отсыревших плащах катили ее.
Лукин медлил, - ему хотелось проститься, но Горбунов не замечал этого.
- Сюда, сюда! - кричал старший лейтенант. - Сейчас мы им дадим жизни.
"Что я сделаю с этими тремя пушчонками..." - подумал он.
- Я пошел, - сказал Лукин.
- Очень хорошо! - крикнул Горбунов и двинулся навстречу артиллеристам.
Комиссар, пригнув голову, побежал большими шагами в глубь леса.
Батарея легких орудий была развернута на опушке. Бойцы, пошатываясь, спотыкаясь, тащили снаряды в деревянных ящиках. Неожиданно стало темнеть, как будто наступил вечер. Пошел крупный дождь, и лес наполнился шумом множества стучащих капель.
- Приготовьте запасные позиции, - сказал старший лейтенант артиллерийскому командиру. - Не стойте на месте...
Тот кивал головой, от чего с капюшона плащ-палатки летели во все стороны светлые брызги.
- Сысоев, Михайлов, ко мне! - позвал артиллерист. Густые усы его намокли и опустились на губы. - Погодка, прах ее возьми, - невнятно пробормотал он.
- Чертова погодка! - проговорил Горбунов как будто с удовольствием. Но ничего, не жарко...
Он посмотрел на часы и только тут заметил, что в кулаке у него зажат размокший кубик кофе с молоком... Горбунов вспомнил Лукина и поискал вокруг глазами, рассчитывая еще увидеть комиссара.
"Кажется, он боялся, что не успеет съесть свои кубики, - сообразил, наконец, старший лейтенант. - Надо бы проститься", - мысленно упрекнул он себя, но тут же позабыл о Лукине.
