Только ее муженек, не спуская с лица глупого, но счастливого выражения, чему-то улыбался, засовывая плотную деревяшку на место.
— Ребята, это нашатырь! То есть аммиачная вода, а значит живем! Будет сода!
Оглядевшись и заметив, что никто не разделяет его радости, Николай рявкнул.
Где этот словоблуд?! Дайте мне Ероху! Хоть кто-то меня поймет.
Спустя мгновение из сеней затолкнули виновника переполоха, заспанного до невозможности. Зевнув во весь рот, мальчишка протер рукавом глаза и недовольно пробурчал.
— Че надо-то? То Ероха иди прочь, то возвращайся обратно! У меня вторая ночь бессонная!
— А кто ребятишек словами погаными величал? — сорвалась Ефросинья, привстав с лавки. — Кто сидел и покрикивал, когда они работали в поте лица своего?
— Я и величал! — нимало не смущаясь, вызверился на нее волчонком
Ероха. — С Вовки вашего пример взял! А что, ему можно слова такие
употреблять, а мне запрет? А то, что не работал вместе со всеми, так меня на горох Кион поставил, и колени от того сильно распухли!
— Знать за дело получил! — не стала останавливаться Ефросинья, — И я
еще добавлю за наглость твою! Николай!!
— Николай, Николай, сиди дома, не гуляй, — вместо поддержки, ее муженек стал напевать какую-то прилипчивую песенку. За что страдал, Ероха и кого винишь?
— Не вино никого. А страдал за то, что упирался и на селитру не хотел ребят выводить. А что на нее идти, если знать не знаю что делать, а другую работу с меня никто не снимал?! Вовка явится, с него и спрашивайте!
— С тебя спросим! — вновь окрысилась Ефросинья и бросила взгляд на мужа. Ей показалось, что тот, злорадно усмехнулся в ответ, и она еле сдержалась, чтобы не завопить — «Что опять не так?!».
— Значит так, пойдешь на конюшню, — начал Николай, — и окажешь дежурным, чтобы тебе к гороху еще добавили плетей.
— Сколько?
От былой ершистости у мальчишки не осталось и следа? Казалось, сломался какой-то стержень у него внутри, и голос зазвучал обреченно.
— Ноль.
— Сколько? — пробудились искорки в оживших глазах Ерохи.
— Ноль! — терпеливо пояснил Николай. — Знаешь такую цифру?
— Так может не ходить?
— Нет уж, сходи, сделай милость, покажи им это колечко младшего мастера, — муженек стал копаться в глубоких карманах, и достал, наконец, медный тусклый ободок с неясной гравировкой цифрами, после чего протянул его Ерохе. — Теперь ты только мне подвластен, вместе с бригадой своей. И пороть тебя буду я! Лично! А теперь давай, рассказывай, как воду газовую получил и что еще добился!
