— Что за бред ты несёшь? В мой отряд кого попало не берут. — отшучиваюсь я, — Не знаю в чём ваш с Блэквеллом договор, хотя догадываюсь, но ты должен делать то, что обещал, а не бежать за первой попавшейся юбкой.
— Я не признаю власти, принцесса, но готов поступиться своими принципами, чтобы быть к тебе поближе, — нагло говорит он и рассматривает меня с ног до головы.
Я встаю и медленно обхожу Марка Корфа сзади, наклоняюсь и шепчу ему:
— Я уведу от тебя в другой город воинов, что придут за вами по воле Совета, а ты с людьми в рассыпную. Твой дядя будет ждать тебя с лошадьми к северу отсюда и вашего места, которого я не знаю. Тебя не смогу найти даже я, но Бальтазар должен вернуться ко мне через сутки. Всё уляжется через пару недель, и ты сможешь сюда вернуться.
— Щедро. Отвечу на твой вопрос: я проиграл бы тогда Блэквеллу, если бы не смухлевал.
— Нашёл слабость? Неужели?
— Нашёл. Я искал её целых семь лет.
Семь лет!? Почему кому-то можно думать между ходами так долго, а я должна укладывать в рапид?
— Долгая партия, — нарочито спокойно говорю я, хотя моему возмущению нет предела, — Окажи услугу, никогда никому не говори о его слабости.
— Я и так бы не сказал.
— Марк, а когда это было? Когда закончилась ваша партия?
— Месяц назад.
— Когда он пропал…
— Не вешай на меня его похищение, я здесь не при чём!
— Нет, я не об этом. Кто-то подстроил его похищение так, чтобы если что, подозрения пали на меня, а если не на меня, то на тебя.
Я уже стояла в дверях, когда Марк подошёл ко мне сзади, развернул к себе и вновь поцеловал, вгоняя меня в слабость и страсть. Я ответила без колебаний. Есть в Марке Корфе нечто интригующее. Мне даже нравится, что на Хозяина он совсем не похож, он другой, особенный по-своему. От него идёт жар, и хочется познать его сполна на себе. А лучше… в себе. Теперь он не так сдержан, его руки гуляли по мне смело, будя неистовое желание. Я хочу, я готова… с первым встречным — позор на мою голову, однако Марк чертовски хорош — ничего не могу поделать.
Медальон на моей шее не среагировал на запрет Хозяина. Я схватилась за горло, как будто в удушье. Злость закипела и перемешалась в жгучем коктейле с неудовлетворённостью и обидой.
— Бедная моя, Герцог запретил получать удовольствие? — он тревожно посмотрел и погладил меня, снова провоцируя медальон, — Как жестоко, особенно учитывая, что ты хочешь кого-то так сильно.
— Твою же мать, да не трогай же ты меня, больно!
Он улыбнулся и сделал шаг назад, показывая ладони в отступлении. Наш разговор на этом закончился.
