Марфе привет от меня там; а ещё;
а ещё, если умрёте раньше меня, попросите там отца Георгия проклятье его снять, или сами как-нибудь это сделайте тайком даже от него;
хорошо, Андрей, я его попрошу; спасибо, отец Дмитрий;
благословляю тебя, сын мой, и сожалею о том лишь, что нет тебя на самом деле со мной рядом теперь, когда говорю я с тобой, а как хорошо было бы побеседовать с тобой не только так вот, в мыслях полузабытья своего;
ничего, отец Дмитрий, ничего, вы же знаете, что мы с вами не виделись с того самого раза, когда я крест отца Георгия вам так и не передал в руки;
конечно, знаю, Андрей, знаю, я же не сумасшедший, и даже более того чует сердце моё: не увидимся мы уже с тобой никогда;
неисповедимы пути Господни, отец Дмитрий, воистину неисповедимы, но то, что вы со мной в уме вашем лишь беседуете, не помешало нам подружиться и каждый день беседовать как ныне;
да, Андрей, ты прав, и, как всегда, ты делаешься с каждым днём всё проницательнее;
а вы, отец Дмитрий, что с вами случается теперь; а меня, Андрей, меня сейчас за безумца почитают, но я лишь служу Господу, как и ранее, но вообще-то темы этой не хочется сегодня касаться, а посему: до завтра, Андрей;
хорошо, отец Дмитрий, буду ждать вашего воображения, до завтра.
в котором мы узнаем о том, как отец Дмитрий просыпается – и ничего больше
И когда отец Дмитрий просыпается, когда он даже ещё не открыл глаза, он не знает о том, что он их может открыть, что они вообще у него имеются, он не знает, отец ли он Дмитрий или сын или вовсе не человек, и даже не знает о том, что он чего-то может не знать;
и когда отец Дмитрий просыпается, он лес, но он лес так недолго, что кажется ему будто он не лес, но он слышит лес, и даже ещё не понимает, шум ли это леса или просто лес, который и есть он сам, и лишь когда лес начинает шуметь, он отделят лес от шума леса и себя находит в этом всём;
и когда отец Дмитрий просыпается, он сожалеет, что он себя находит среди лесного шума, и сожалеет, что не лес он, ибо лес не слышит себя, как не слышал себя отец Дмитрий, стоя посреди хора, поющего псалмы, и никто из хора не слышал ни себя, ни других, а потому были предоставлены они себе каждый, и предстояли пред очами Его в неброскости своей и пустотности праздной, и лес не слышит себя, шумит когда, и предстоит пред очами Его в уверенности части каждой своей, шумящей по-особому, и вместе всё это возносится к небесам гекатомбой языческой, и услаждает лес Творца, и жалеет отец Дмитрий, находящий себя в лесу, а не лесом и не частью его, и леса в себе уже найти не могущий в миг этот краткий утра раннего;
