зря ты говоришь теперь, будто игры эти в знаки и в совпадения мистические суть детские шалости только, покуда каждый из нас играет в игры такие всю жизнь свою, разве что прячет их глубоко и от себя в очередь первую, кто-то произвольно договаривается играть или ему подсказали, в игру такую, будто Господь существует и дело до игрока имеет какое личное, и в этаком мессианстве внутреннем с тяготами бытовыми легче справляется, полагая, будто Господь Сам ему помогает, и на ближних такой бывает что свысока поглядывает, будто пастырь тайный на овец беззаботных своих, кто-то, напротив, в игру такую играет, будто Господа не существует, и всё знаки выискивает священные, которые ему бы на отсутствие священного показали, и где другие ничего из этого не видят, Господа отрицающее, он с лёгкостью усматривает и про себя говорит: ну-ну, уж я-то знаю как вы, верующие, заблуждаетесь, но знает он точно также, как и мессия незадачливый уверен в избранности своей и проистекающем из неё Господа существовании; нет, Андрей, игры эти совсем не детские, ибо по ним жизни мы строим и смерти получаем, и правят они нами посильнее всех правил смысла здравого, ведь как оно бывает: мессия который для себя уверенно, и другим того не кажущий, на воду всё же не ступит и верой своей гору какую всерьёз двигать не будет, хотя верит в избранность свою доподлинно и безумно, но ведёт себя человеком среди человеков обычным, и лишь в некоторых случаях незначительных, нет-нет, да прорвётся для взгляда, за ним наблюдающим внимательно в поведении его, но кто же ныне внимательно за людьми ближними глядит, нет, полагается, ежели на воду не ступил и в гору не упёрся, то человек нормальный и здоровый в отношении умственном, и всё это вследствие предрассудка великого, будто человек одно что-то есть, либо здравомыслящий, либо безумный, либо верующий, либо атеист, но один человек сразу многое, и многое это в слова человечьи не вмещается, так и ты теперь историю должен говорить либо так, что игра твоя правда, либо так, будто выдумка, а совместить не способен, слова в этом смысле не ограничены, а правила диктуют свои неукоснительно, но и Господь не там обитает, где в него кто-то тайно верит по прихоти своей, но там где нами невмещаемое и словами исключаемое, взаимно, в согласии пребывает неведомом для нас и совмещаться умеет, и лишь Господь ведает условность здравомыслия нашего, когда мы на здравомыслие полагаемся, и мессианства нашего, которому верим, не проявляя оного нисколько, или есть что-то третье, в чём уживается всё это, для нас в последовательности любой к абсурду лишь приводящее, но это третье, никогда нас не отпускающее в играх наших глубинных и всегда тут как тут присутствующее, и есть Господа живого Дух Святой, и ничего больше, впрочем, отвлеклись мы снова от вечера твоего, хотя это и показывает условность слов наших, и кто постичь способен, когда мы о деле говорим: когда думаем, что говорим, или когда отвлекаемся, и есть ли тут вообще дело, которое мы, немощные, постичь силимся, нет, не знаем, кто такое постичь может, а всё же пребывать как-то мы должны, вот и делаем всё как можем, а остальное в руках Господа пребывает, и выпускается из них лишь по усмотрению Его, нам непостижимому;
