Медвежачье царство | страница 23

Взял перенял одну лапу, перенял другую, так сдавил, аж у медведя из-под когтей кровь пошла.

- Сильнее брата!.. Ну-ну…- едва дыша, прошептал Тереха.

- Крепко держишь?

- Крепко, братец. Бей скорейча.

- Дак крепко, мол, держишь-то?

- Не дрыгнет…

- Ну, держи злодей… Держи, дурья голова!..-да и пошел ходом прочь.

- Братец! Братец, родненький! - взмолился тот.

- Ага! -во все горло захохотал охотник издали…- Не хотел выручить. Вот теперича держи…

- Стой, братец, не губи!..

Тереха с медвежонком до того перепугались крику, что опрометью по тайге пустились. Так и не узнал Тереха, чем кончилась оказия.

Когда смолкло все, Тереха вздохнул:

- Эх, не по нраву мне это… Надоело… Чего бы веселенького, посмешней…

- Идите, товарищи, за мной,- услыхали они голос.- Куда я, туда вы; увидите смешное.

Глядят: птица серая большая с сучка на сучок перепархивает.

- Здравствуй, премудрый филин!.. - радостно поздоровались приятели.

- И вы здравствуйте, братцы. Не отставайте-ка… Побежали вслед ему товарищи и вдруг остановились на зеленой прогалысине. А филин вспорхнул и скрылся в темную трущобу.

Вся прогалысина мохом поросла, кой-где брусничные кустишки торчат, а по бокам малинник - в спелых ягодах. Посередине прогалысины огромная валежина, еще пенья, коренья наковерканы. А на мху, на солнцепеке, медведица лежит, возле нее четверо медвежат маленьких возятся, а в сторонке медвежонок большой, годовалый,- пестун называется,- на дерево стоячее норовит залезть. Залезет да брякнется, залезет да опять вверх ногами - бух! И всем весело, медвежата урчат, пестун через голову кувыркается, медвежихе любо: язык на сторону высунула, морду на лапы положила, зелеными глазами за семейством улыбчиво следит.

Невидимый Тереха сел на пень и тоже улыбнулся, очень ему все понравилось и самому с медвежатами захотелось побарахтаться.

- Тебе нельзя… Медведица .задерет,- сказал Мишка-медвежонок.

Вот пестун пригнул башку, набычился, да ну вокруг крутить, бежит, фырчит, потом к медвежатам-шасть! Схватил в беремя одного, на закукры взбросил и пошел, косолапый, как мужик с мешком. А другие медвежата скоком-скоком да к нему: «рря… рря!..», а сами лапы к сердцу прижимают, кланяются. А морденки сделались умильные, а глаза - масляные: «рря… рря!…», возьми, мол, старший братец, на закукорье и нас.

Только четвертый медвежонок все к матке льнет, к медведице, вишь ты, ему моточка пососать охота, а та брыкается, знать, молоко пропадать стало. Но медвежонок так и наседает, как оса на мед, торнет нюхалку в сосок, лапками перебирает, чтоб сладкое молоко открылось, а сам урчит от удовольствия, глазенки щурит.