Юмор в милицейском мундире (Веселые стражи порядка). Часть I | страница 33
То есть не в бровь, а прямо в глаз! Нужно заметить, что Ковалев был чрезвычайно обидчивый человек. Он мог простить все, что ни говорили о нем самом, но никак не извинял, если это относилось к чину или званию. Он даже полагал, что в театральных пьесах можно пропускать все, что относится к обер-офицерам, но на штаб-офицеров никак не должно нападать. Прием частного так его сконфузил, что он тряхнул головою и сказал с чувством достоинства, немного расставив свои руки: «Признаюсь, после этаких обидных с вашей стороны замечаний я ничего не могу прибавить…» — и вышел».
А в качестве иллюстрации картина Павла Федотова: «Передняя частного пристава накануне большого праздника» (1837)
Опору полицейского аппарата составляли квартальные надзиратели. Они пользовались правами чиновника 11 класса. Роль квартальных надзирателей было чрезвычайно важной. В своем квартале им предписывалось быть не только стражем порядка, но и неким добрым и справедливым мессией. Вот например, некоторые из их функций, закрепленные в «Уставе благочиния»:
— Квартальный надзиратель имеет смотреть, чтобы все и всякий в его квартале остался в законно-предписанном порядке.
— Квартальный надзиратель в его квартале имеет попечение, чтоб молодые и младшие почитали старых и старших, и о повиновении слуг и служанок хозяевам и хозяйкам во всяком добре.
— Квартальный надзиратель в его квартале мирит и разнимает малые ссоры и споры.
— Имеет бдение, дабы всяк пропитался честно и сходно узаконению.
— Должен ведать о всех в квартале его ведомства живущих людях.
Однако понятно, что в реальной жизни квартальные не столь мудры и бескорыстны, как им предписывалось быть. Не гнушались они ни зуботычину отвесить, ни «барашка в бумажке» принять, но, как ни странно, за эту-то простоту народ их и уважал. Ну и конечно за то, что работу свою они выполняли исправно. Вот, например, в повести Гоголя «Нос» едва пропал нос у коллежского асессора Ковалева, а квартальный надзиратель уже отыскал его и принес хозяину:
«— Так, он! — закричал Ковалев. — Точно, он! Выкушайте сегодня со мною чашечку чаю.
— Почел бы за большую приятность, но никак не могу: мне нужно заехать отсюда в смирительный дом… Очень большая поднялась дороговизна на все припасы… У меня в доме живет и теща, то есть мать моей жены, и дети; старший особенно подает большие надежды: очень умный мальчишка, но средств для воспитания совершенно нет никаких…
Ковалев догадался и, схватив со стола красную ассигнацию, сунул в руки надзирателю, который, расшаркавшись, вышел за дверь, и в ту же почти минуту Ковалев слышал уже голос его на улице, где он увещевал по зубам одного глупого мужика, наехавшего с своею телегою как раз на бульвар».
