И тут ливень хлынул в полную силу. Именно ливень, а не дождь, вода хлестала как из ведра, сплошным потоком. Пламя вокруг помоста начало оседать, уменьшаться и еще через пару минут потухло совсем.
На некоторое время воцарилось молчание. Толпа молчала, заворожено глядя на происходящее.
— Вот это да, — послышался чей-то озадаченный голос с балкона.
Священник на трибуне опомнился.
— Зажгите хворост, — велел он стражнику тоном, не допускающим никаких возражений.
Впрочем, кое-кому в его голосе послышалась некоторая растерянность.
Дождь не унимался, напротив, казалось, даже усиливался. Притихшая толпа наблюдала за жалкими потугами стражника поджечь хворост, но тот промок до такой степени, что даже удар молнии не сумел бы поправить дела.
— Да сожгите же наконец эту ведьму! — вскричал судья и растерянность в его голосе стала слышна уже всем.
— Ваше преосвященство, — тихо проговорил его сосед, — мне кажется, что…
— Принесите масло! — рявкнул священник, — живо!
Масло принесли через несколько минут, целое ведро. Им щедро окатили привязанную к столбу женщину, промокшую до нитки и трясущуюся так, что казалось, даже столб сотрясается мелкой дрожью.
Один из стражников бестолково чиркал кресалом, высекая слабые искры, которые тут же гасли. Масло категорически не желало загораться. В толпе послышались первые смешки. Все это начинало напоминать какой-то фарс.
И тут король принял решение. Он шагнул вперед, так что его фигура выделялась на общем фоне особенно ясно и громко проговорил:
— Что это, как не божественное провидение? Мы все стали свидетелями того, что наш Господь проявил свою безграничную милость к осужденной. Или быть может, таким образом Он хотел указать нам на ошибку?
По площади прокатился вздох волнения. Судья на трибуне пошел красными пятнами. Он открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его.
— Развяжите ее, — заключил король, — мы не можем оспаривать Его решение.
Никто ничего не сказал. Двое стражников поднялись на помост и перерезали веревки, стягивающие руки и ноги несчастной осужденной. Она бессильно сползла на помост, сжавшись в комочек.
— Эта женщина свободна. Все остальные могут расходиться по домам.
Король первым подал пример, уйдя с балкона вместе с женой. За ним потянулись придворные. Люди на площади зашевелились, почувствовав, как промокли и замерзли. Даже судьи на трибуне сошли вниз, стоя у помоста, и глядя на него с изумлением. Кое-кто поглядывал на небо.
Люк повернулся к Ромейн. Глаза у него были широко раскрыты.
