- Города? - продолжал черноусый. - Их хорошо грабить. Какая еще от них польза? Мы - свободные люди. Что нам за радость собирать налоги или дни напролет следить за селянами, погоняющими волов, чтобы не дать им обвести нас вокруг пальца? - Он скривился от отвращения. - Ни за что! В страхе и ужасе держат наши непобедимые орды князей мира. Брать с них дань - наше исконное право. Они дают нам золото, шелка, благовония, а мы до них охочи. И это правильно, что презренные городские крысы трудятся, чтобы дать нам все это. Потому что хозяева мира - мы!
Остальные гирканийцы встретили слова командира одобрительным гулом.
- Дайте мне коня, - прервал восторги степняков Конан, - луна не успеет смениться, как я стану лучшим наездником, чем любой из вас. Дайте мне ваш лук, и я за то же время заткну за пояс любого гирканийца. Нет такого воинского искусства, которым бы я не овладел. Не придумали еще!
Кочевник поднялся и холодно глянул на киммерийца:
- Мы прибудем к Бартатуе через несколько дней. У тебя будет время показать свои способности. Как тебя зовут, чужестранец?
- Конан.
- Знай, что я - Бория из клана Голубого Оленя племени ашкузов. Я полусотник, и в пути я тебя испытаю. Если все, что ты здесь наболтал, не пустые слова, я узнаю это прежде, чем мы прибудем к Бартатуе. Я с удовольствием замолвлю за тебя словечко. А уж там - как каган решит, так и будет.
- Глупости, - фыркнул тот, кого называли Торгутом, - какой толк великому Бартатуе от этой городской обезьяны и свиноеда? - Степняк бранился, стараясь при этом держаться подальше от ног Конана.
- Не твоего ума дело, Торгут, - отрезал Бория, - помыслы великого кагана недоступны простому всаднику. Уж не вздумал ли ты оспаривать мое решение?
Торгут коснулся лба тыльной стороной ладони:
- Я не хотел проявить непочтительность, командир. - Он взглянул на Конана с неприкрытой ненавистью.
- Смотри у меня! - Бория повернулся к воинам, сидевшим у огня: - Дайте пленнику сушеного мяса из его седельной сумки.
Затем он вновь обратился к киммерийцу:
- Мы выходим завтра на рассвете. Путь предстоит нелегкий. Ты его, может, и не переживешь. Мне дела нет. Когда мы вернемся в лагерь, я буду знать о тебе больше.
Командир гирканийцев отошел, и один из воинов, от плеч до колен покрытый татуировкой всевозможных страшилищ, бросил Конану несколько полосок сушеного мяса. Киммерийцу пришлось потянуться и ухватить мясо зубами. Бория назвал его пленником, а не рабом. Может, это и добрый знак... Конан отбросил прочь досужие вымыслы и с жадностью принялся рвать жесткое мясо.
