Сретенье по-славянски означает встречу (сретение-среча-встреча). На Сретенье зима весну встречает, заморозить хочет, а сама от своего хотения только потеет. Зима с весной встретились впервой. Зима-зимушка заохала, к теплу поворачивает.
Дети перед сумерками где-нибудь на пригорке заклинают солнышко показаться:
«Солнышко-ведрышко, выгляни, красное, из-за гор-горы! Выгляни, солнышко, до вешней поры! Видело ль ты, ведрышко, красную весну? Встретило ли, красное, ты свою сестру? Видело ли, солнышко, старую ягу, Бабу ли ягу — ведьму зиму?».
Если заклинаемое «солнышко-ведрышко» и в самом деле выглянет перед закатом, значит, прошли последние морозы, а если нет — ожидай сильных «власьевских» (24/11 февраля) морозов.
С днем Сретения Господня связано множество погодных примет: Какова погода на Сретенье, такова и весна будет; если на Сретенье оттепель — весна ранняя и теплая, если холодно — весна холодная; если на Сретенье напьется петух воды — наберется пахарь беды (т. е. зима затянется). Примечали, что если с вечера в канун Сретения небо будет усеяно звездами, то и весна пожалует позднее обыкновенного. И хоть говорили: Покров — не осень, Сретенье — не зима и На Сретенье кафтан с шубой встретились, а цыган шубу продает, — но ждали еще и морозов. Солнце на лето, зима на мороз — это тоже о дне Сретения. Бывало, что несколько суток стояли настоящие, по-январски трескучие морозы. А сретенская оттепель напоминала рачительному хозяину, что пора начинать починку сельскохозяйственного инвентаря. Для этой работы отведен в народном календаре специальный день — следующий за Сретением (16/3 февраля) и называется он Починки. В Починки день встает чуть свет — чинит сбрую летнюю да борону столетнюю. Починки — по сохе поминки.
В этот день начинают готовить семена для посева, осматривают сбруи, начинают выгонять скотину из хлева в загон — для разминки и пригрева.
Очень опасались домового в ночь со Сретения на Починки. Во многих местностях существовало поверье, что в эту ночь домовой может и «заездить коня». Советовали привязывать еще с вечера лошадям кнут, онучи (по В. Далю — часть обуви, обвертка на ногу, замест чулков…; портянки) на шею, чтобы домовой не смел дотронуться до лошади, воображая, что на ней сидит сам хозяин. Чтобы задобрить домового, хозяйки выставляли после ужина горшок каши, обкладывая его горячими угольями. Иногда для усмирения домового звали знахаря-ведуна, который резал во дворе петуха и, выпустив кровь на веник, обметал им все углы в хате и на дворе. Вот после этого можно было не бояться домового.
