Переведя дыхание после полемики с учителем, Аристотель продолжал:
— Вернёмся теперь к благу: чем оно могло бы быть? Мы назвали его счастьем, но непременно нужно определить ещё и его суть. Может быть, это получится, если принять во внимание назначение человека.
В самом деле, жизнь представляется чем-то общим как для человека, так и для растений, а то, что мы ищем, присуще только человеку. Значит, нужно исключить из рассмотрения жизнь с точки зрения питания и роста.
Таким образом, назначение человека — деятельность души, согласованная с суждением. Если это так, то человеческое благо представляет собою деятельность души сообразно добродетели.
Таким образом, добродетельный будет обладать счастьем в течение всей жизни, поскольку в поступках будет сообразовываться с добродетелью, а превратности судьбы переносить пристойно во всех отношениях как человек «безупречно квадратный»...
— Квадратный? — шёпотом переспросил Тимократ Эпикура.
— Это из песни Симонида: «Трудно стать человеком поистине добрым», — шепнул тот.
Тимократ кивнул, а Аристотель тем временем продолжал рассуждать о добродетели.
— Добродетель, — говорил он, прохаживаясь перед слушателями, — это способность поступать наилучшим образом во всём, что касается удовольствий и страданий. Ведь три вещи мы избираем и трёх избегаем: первые три — это прекрасное, полезное и доставляющее удовольствие, а противоположные им — это постыдное, вредное и причиняющее страдание. Во всём этом добродетельный поступает правильно, а порочный оступается, причём обычно из-за удовольствий, потому что они — общее достояние всех живых существ...
Аристотель рассуждал об устройстве души, которую разделял на три части: первую — обладающую суждением, вторую — подвластную влечениям, но послушную первой, и третью — «растительную», связанную с ростом и питанием, не подчинённую разуму. Потом он обратился к сути отдельных добродетелей, которые определил как середину между недостатком и избытком какого-то свойства. Мужество, к примеру, он считал серединой между трусостью и смелостью безрассудства, щедрость — знанием меры между скупостью и мотовством. Закончил он призывом к государственным людям изучать этику, поскольку их дело — забота о душах граждан.
Слушатели проводили философа аплодисментами. Друзья вместе с другими покинули гимнасий, и Менандр предложил немного погулять. Они направились на север по пустынной в этот час Ахарнской дороге. Был свежий и светлый весенний вечер, кое-где в сырых низинах состязались хоры лягушек, звенели первые комары.
