Демосфен преобразился. Он потупил взгляд, протянул руки к воображаемому Креонту и заговорил медленно и страстно, с пугающей искренностью:
Я не спешил к тебе. Не торопясь,
Я шёл и останавливался часто.
Не раз я говорил себе: «Несчастный,
Не сам ли ты на казнь свою спешишь?»
И тут Демосфен вскинул голову, его фигура выразила решимость, он словно понял, что теперь, перед лицом смерти, ему уже нечего терять. С достоинством человека, уверенного в своей правоте, он продолжал:
Я невиновен, не могу назвать
Виновного, и если ты меня
Казнишь, то совершишь — несправедливость!
Последние слова прозвучали как обличение тирана. Демосфен смолк, актёры дружно зааплодировали.
— Всё равно я не желаю играть вторые роли, — упрямо проговорил Архий.
— А на первые ты мне не нужен, — резко ответил Демосфен. — И не воображай, что, если ты откажешься за день до спектакля, я не найду тебе замены...
Эпикур с Менандром вышли наружу.
— Как он сыграл! — восхищался Менандр.
— Слушай, а этот Архий откажется играть?
— Сыграет как миленький. Это его обычные фокусы. Пошли посмотрим театр, а потом поднимемся на Акрополь.
Менандр провёл Эпикура в театр Диониса, примыкавший к Одеону. Они оказались на круглой площадке — орхестре, где во время спектакля действует хор. От неё веером поднимались пустые каменные скамьи, рассчитанные на тридцать тысяч зрителей. Огромный амфитеатр лежал в складке холма Акрополя. Середину первого ряда занимали роскошные мраморные кресла для почётных гостей. Напротив тянулось длинное приземистое здание — скена. Сейчас там суетились плотники и художники, подготовляя декорации к спектаклю.
— Видел бы ты, что тут делалось вчера на Народном собрании! — сказал Менандр, оглядывая амфитеатр, — Мы были на грани войны. Призови нас Демосфен к восстанию, мы пошли бы за ним хоть на край света. А он, наоборот, водворил спокойствие. Теперь Гипперид и все старые друзья называют Демосфена предателем. Он предвидел это, но стоял на своём. И ты заметил, как он готовит постановку? Словно ничего не случилось.
— Говорят, он победил потому, что рассмотрел решение с точки зрения морали, а не голой выгоды, — заметил Эпикур.
— Пожалуй, — согласился Менандр. — Но, возможно, это был только ораторский приём. Вряд ли Демосфен не думал о выгоде, просто, в отличие от Гипперида, он видит дальше мыса Суний.
— Но, может быть, — предположил Эпикур, — настоящая выгода и приходит к тем, кто следует законам морали?
